УДК 340.11. ББК 67.02 DOI 10.52433/01316761_2022_04_03
Vladimir Moiseevich Shafirov
Law and morals in the human dimension
Аннотация. В статье исследуется вопрос о том, что в правоведении устоялись неточные представления о праве как о «минимуме нравственности» и только о политическом явлении. Это дезориентирует юридическую практику, приводит к ошибкам. По мнению автора, в данном случае не учитывается конституционная концепция правопонимания. В Конституции России закреплена политическая и личностная природа права. Она установила нормативные и теоретические основы для определения путей сближения (но не устранения их различия) права и морали. Это позволило по-новому подойти к исследованию данных высоко значимых феноменов, раскрыть их в качестве однонаправленных, имеющих общие цели регуляторов поведения.
Ключевые слова: Конституция, право, мораль, конституционность, человеческое измерение, реализация права
Abstract. The article draws attention to the fact that in legal science such inaccurate concepts of law, as «minimum of morals» and «a political phenomenon only» have been established. This disorients legal practice and leads to mistakes. In the author’s opinion, the constitutional concept of legal understanding is not duly taken into account. The political and personal nature of the law is enshrined in the Constitution of the Russian Federation. By so doing the Constitution has established the legal framework and theoretical background for determination of the ways for convergence of law and morals (but not for elimination of their difference). This made it possible to approach the study of these highly significant phenomena in a new way, to reveal them (phenomena) as unidirectional regulators of behavior having common goals.
Keywords: Constitution, law, morals, constitutionalism, human dimension, enforcement of law
Vladimir Moiseevich Shafirov
Doctor of Laws,
Professor,
Honored Worker of Higher Education of the Russian Federation,
Honorary Worker of Higher Professional Education of the Russian Federation
Moscow, Russia
ashafirov@gmail.com
Ссылка для цитирования статьи:
Право и мораль в человеческом измерении // Российская юстиция. 2022. № 4. С. 3—8.
Поводом к написанию настоящей работы послужили публикации в конце прошлого года в «Российской газете», в которых была затронута проблема права и морали. В первой статье, «Росгосстрах» вернет 400 тысяч рублей матери погибшего на железной дороге школьника», была описана трагическая история, которая произошла в ноябре 2019 года в подмосковном Солнечногорске на станции Поварово1. Пятнадцатилетний подросток переходил железнодорожные пути. Он был в капюшоне и наушниках, поэтому не заметил приближающийся пригородный поезд «Ласточка» и не услышал гудок. Машинист применил экстренное торможение, но остановить поезд уже не смог. От столкновения с поездом подросток скончался на месте. На локомотиве образовалась вмятина.
1 См.: Гайва Е., Алексеевских А. «Росгосстрах» вернет 400 тысяч рублей матери погибшего на железной дороге школьника // Российская газета. 2021. 1 ноября.
В сентябре 2021 года «Росгосстрах» направил матери погибшего письмо с требованием возмещения ущерба в размере 400 тысяч рублей, которые были выплачены компании-перевозчику за ремонт локомотива. Юристы «Росгосстраха» аргументировали свои требования виной подростка в происшествии, а согласно российскому законодательству граждане с 14 лет несут ответственность за причиненный вред. В том случае, если мать откажется выплатить средства в досудебном порядке, то после решения суда эта сумма увеличится на 25% из-за судебных издержек. Мать школьника выплатила деньги, но потом решила подать в суд на взыскание выплаченной суммы обратно.
Эта история вызвала большой общественный резонанс. Юридически обоснованные требования подверглись критике с точки зрения морали. «Росгосстрах» сообщил, что он отказывается от своих требований и определит механизм законного возвращения взысканных средств.
Во второй публикации в «Российской газете» тема о мальчике, сбитом поездом «Ласточка», была продолжена. Свое отношение к трагедии выразили депутаты Государственной Думы РФ. Так, руководитель Комитета по финансовому рынку Анатолий Аксаков прокомментировал данную ситуацию следующим образом: «Если формально подходить, то страховая компания ничего не нарушила… Я считаю, что в таких случаях этические нормы могут находиться на более высоком уровне при правоприменении, чем формальные, правовые. Выставлять финансовые претензии, когда такое горе в семье, непозволительно — вне зависимости от того, есть ли вина или нет... Мы обязательно возьмем в работу правовой аспект этой ситуации, чтобы посмотреть, как эту ситуацию учесть в законодательстве».
Первый заместитель председателя Комитета Госдумы по просвещению Яна Лантратова заявила: «Нам, законодателям, нужно подумать о том, как можно привести правовые нормы в соответствие с морально-нравственными»2.
2 См.: Замахина Т. Депутаты ГД пообещали «РГ»: История с компенсацией за «испорченную» «Ласточку» приведет к изменению законодательства // Российская газета. 2021 г. 3 ноября.
Бесспорно, изменения в законодательстве, т.е. приведение правовых норм в соответствие с нравственными, в подобных случаях необходимы. Вместе с тем не менее актуально переориентировать правореализующую практику в целях усиления взаимодействия права и морали. На это было обращено внимание в комментариях к первой статье «Российской газеты» (подготовлены В. Емельяненко и Е. Яковлевой) под рубрикой «Деньги или человек?». Приведем два из них.
Мария Львова-Белова, Уполномоченный при Президенте России по правам ребенка, заявила: «…Тут надо проверять не только законность удовлетворенных страховых требований… Убеждена, что любую из… трагических ситуаций надо рассматривать с позиций защиты прав детей, а не возмещения материального ущерба».
Роман Сенчин, писатель, отметил: «…Нужно было в первую очередь человеческое отношение, человеческий подход, а не просто механическое выполнение каких-то процедур. Даже если был нанесен невольный урон РЖД, тут должны включаться не только формально-автоматические механизмы, но и этические, должно быть сострадание»3.
3 См.: Гайва Е., Алексеевских А. Указ. соч.
Возникает вопрос: что мешает устранить формальное, механическое выполнение юридических процедур и обеспечить человеческое отношение в реализации права (непосредственной и правоприменительной)? Проблема заключается в том, что их использование затруднено позитивным (узконормативным) пониманием права, которое преобладает в формировании общественного и профессионального правосознания. Действовать формально правильно — это законно.
Философским обоснованием такого понимания служит этика И. Канта, который исходил из того, что лишь действие моральных законов строится на основе свободной воли, мотива долга, самообязывания, самоограничения. Юридическое законодательство имеет отношение к свободе во внешнем применении. Он считал, что строгое право «…должно принуждать, а не быть привлекательной приманкой»4. Опираясь на учение И. Канта, философ В.С. Соловьев вывел формулу: «право — минимум нравственности, равно для всех обязательный»5.
4 Кант И. Метафизика нравов. Соч. в 6 т. Т. 4. Ч. 2. М., 1965. С. 126.
5 Соловьев В.С. Право и нравственность. Минск, 2001. С. 33.
Схожих идей придерживаются и современные ученые. Приведем некоторые из их утверждений:
— «Право есть требование непременного осуществления минимума нравственного содержания…»6;
— «…Право и мораль — принципиально различные социальные… регуляторы; специфическим принципом права… является принцип формального равенства; с точки зрения юридического правопонимания принцип морали есть принцип автономной саморегуляции личностью… своего поведения; соотношение права и морали — это соотношение разных принципов…»7;
— «Должное в морали неоднозначно и представляет возможность выбора… Тем самым оно не только не отрицает, а, напротив, предполагает свободу социального субъекта. Должное в праве всегда однозначно и однонацеленно: «поступай только так, а не иначе, иначе…»8.
6 Черненко А.К. Философия права. Новосибирск, 1998. С. 65.
7 Графский В.Г. Право и мораль в истории: проблемы ценностного подхода // Государство и право. 1998. № 8. С. 116.
8 Иконникова Г.И., Лященко В.П. Основы философии права. М., 2001. С. 151—152.
Несовпадение между правом и моралью, безусловно, существует. Отчетливо это проявляется в политическом аспекте. Право — это явление, тесно связанное с государством. Мораль — явление личностное, общественное, неполитическое. Но это не дает оснований говорить о праве как о сфере только внешней свободы, «минимуме нравственности», средстве принуждения. Не учитывает мнение всех сторон и высказывание о том, что право и мораль есть соотношение разных принципов. В то же время ошибочными представляются утверждения о том, что субъекты правореализации лишены возможности выбирать, саморегулировать свое поведение. В таких «тисках» ограничений им остается соблюдать лишь формальную сторону дела, не вникая в его суть. Получается, что охрана, защита прав и интересов личности (содержательный подход) менее важны по сравнению со строгим соблюдением юридических норм, даже если это несправедливо и неразумно.
Такая точка зрения вызывает особую тревогу в период цифровизации правореализующей деятельности. Искусственный интеллект сегодня чаще всего обучают носители позитивной (узконормативной) теории права. Речь идет об обучении выполнению рутинных, формализованных функций, которые не предполагают наличия самостоятельного, нестандартного мышления и действия. Ведь умная машина продуктивно работает лишь тогда, когда алгоритмы задач содержат заранее четко определенные варианты поведенческих операций. При этом для нейронной сети характерно отсутствие моральных качеств, человеческого отношения к людям. К чему это приводит, наглядно демонстрирует цитата из приведенной выше первой статьи, опубликованной в «Российской газете».
Юристы компании «Росгосстрах» отметили: «К сожалению, автоматизация процесса регрессного взыскания и ряда процедур сопровождения досудебных или судебных претензий может не учитывать социальную составляющую и последствия для конкретного человека или семьи и не позволяет с учетом всех обстоятельств сразу реализовать внепроцедурное решение — например, отказаться от претензии»9. Причем данный процесс слабо или вообще не контролируется. Все отдается на откуп «роботу-юристу». Количество претензий, исков, подаваемых искусственным интеллектом, возрастает с каждым годом. Какое количество людей пострадало от умных машин, вряд ли кто-то подсчитывал.
9 См.: Гайва Е., Алексеевских А. Указ. соч.
Стало быть, как невозможно «роботу-юристу» привить чувства справедливости, гуманизма, так и проблематично научить его действовать с учетом особенностей положения каждого конкретного гражданина. Но в вину искусственному интеллекту равнодушие к людям не поставишь. Другой вопрос — субъекты реализации (публичные органы власти, юридические лица). Односторонне позитивистское понимание права их сотрудниками ведет нередко к формальному решению дел, к недооценке значимости в юридической практике органично сочетать принципы и нормы права и морали, а это уже серьезное упущение.
Особо следует отметить тот факт, что с 1993 года в России действует Конституция, в которой закреплена новая концепция правопонимания. Она построена на положениях юридического позитивизма и «…на естественно-правовом подходе к пониманию права»10. Конституционное понимание права имеет отчетливо выраженный интегративный характер11. Конституция России закрепляет бинарную природу права: естественное (природа личности) и позитивное начала (политическая природа). Согласно Конституции России не юридические нормы, а «человек, его права и свободы являются высшей ценностью» (ст. 2); «основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения» (ч. 2 ст. 17); «права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими»; «они определяют смысл, содержание и применение законов…» (ст. 18); «осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц» (ч. 3 ст. 17). Эти конституционные принципы раскрывают личностную природу права. По сути, речь идет о человеческом измерении права.
10 Зорькин В.Д. Конституционно-правовое развитие России. М., 2011. С. 53.
11 Об интегративном понимании права см.: Ершов В.В. Правовое и индивидуальное регулирование общественных отношений: монография. М., 2018; Лазарев В.В. Интеграция права и имплементация интегративных подходов к праву в решении суда // Журнал российского права. 2017. № 7. С. 5—19; Шафиров В.М. Интегративное правопонимание и жесткий позитивизм // Журнал российского права. 2017. № 7. С. 24—33; и др.
Тем самым естественно-позитивная доктрина Конституции России, выделяя личностную природу права, провозглашая человека, его права высшей ценностью, создает нормативные и теоретические основы для сближения (но не устранения различия) права и морали, выстраивает условия для углубления их взаимодополнительности. С точки зрения человеческого измерения право и мораль выступают как однонаправленные, имеющие общие цели регуляторы поведения. Данное обстоятельство позволяет констатировать тот факт, что Конституция не только юридический, но нравственный (в той мере, в какой затрагиваются права, свободы и обязанности людей) документ. Защита нравственности отнесена к числу основных приоритетов главного правового документа государства (ч. 3 ст. 55). Линия на углубление взаимосвязи права и морали последовательно проводится в поправках в Конституцию России, внесенных 4 июля 2020 г.12 Существенные изменения во взаимодействии двух мегарегуляторов (права и морали), произошедшие под влиянием Конституции, были бы невозможны при сохранении действия формулы «право — минимум нравственности».
12 См.: Закон РФ о поправке к Конституции РФ от 14 марта 2020 г. № 1-ФКЗ «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти» // Российская газета. 2020. 16 марта.
Конституция — первоэлемент, сердцевина права, его высший источник, высшая форма выражения. Она имеет высшую юридическую силу, прямое действие и должна осуществляться всеми субъектами. Верховенство права есть прежде всего верховенство Конституции. Верховенство Конституции обеспечивается требованиями конституционности, а не законности. Закон — следующий, отраслевой (межотраслевой) уровень верховенства права. Верховенство права данного уровня обеспечивается требованиями конституционности и законности13.
13 См.: Шафиров В.М. Конституция, отраслевое право, правоприменение // Российская юстиция. 2016. № 3. С. 2.
Следовательно, синтез требований конституционности и законности обеспечит устранение формализма (законности ради буквы) в процессе толкования права, его реализации. В законности, опирающейся на конституционность, преобладают содержательные, а не формальные требования. Ее оправдание называют правозаконностью. Конституционность, правозаконность, моральность внутренне взаимосвязаны.
Как было показано выше в разбираемой первой статье «Российской газеты», юристы «Росгосстраха» руководствовались формальной законностью, настаивая на возмещении ущерба от убитой горем матери, потерявшей сына. Они, мягко скажем, заблуждались, утверждая: «Если бы компания не подала иск, это могло быть расценено как нарушение действующего законодательства». Законодательство строится в соответствии с требованиями конституционности. Оно не принуждает действовать несправедливо, недобросовестно, усугубляя физические и нравственные страдания. Напротив, Гражданским кодексом Российской Федерации14 (далее — ГК РФ) предписано: «При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно» (п. 3 ст. 1); «никто не вправе извлекать преимущество из своего… недобросовестного поведения» (п. 4 ст. 1); «добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются» (п. 5 ст. 10).
Кроме того, если бы страховая компания имела бы цель действовать согласно требованиям конституционности и правозаконности, то она бы обратилась к институту «аналогии закона» (п. 1 ст. 6 ГК РФ). Так, в пункте 5 ст. 14 Федерального закона от 25 апреля 2002 г. № 40-ФЗ «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств»15 установлено: «Регрессное требование о возмещении вреда, причиненного транспортному средству, не может быть предъявлено к пешеходу в случае причинения вреда его здоровью либо к его родственникам или наследникам в случае его смерти в результате дорожно-транспортного происшествия с участием этого транспортного средства».
14 СЗ РФ. 1996. № 5. Ст. 410.
15 СЗ РФ. 2002. № 18. Ст. 1720.
Обратимся еще к одной истории, описанной в «Российской газете». Житель Первоуральска Свердловской области Дмитрий Ш. в 2015 году заключил брачный договор с будущей супругой. Согласно одному из пунктов договора будущая супруга приняла на себя обязательство приобрести в собственность Дмитрия Ш. автомобиль стоимостью не менее 650 тысяч рублей в течение двух лет с даты регистрации брака. Брачный договор был удостоверен нотариусом. В период совместного проживания в собственность Дмитрия Ш. супругой был приобретен автомобиль стоимостью 140 тысяч рублей, т.е. оказалось, что машина стоит намного дешевле, чем было указано в брачном договоре. В 2018 году «обманутый» муж развелся с женой и обратился в суд, требуя либо купить ему более дорогой автомобиль, либо выплатить 650 тысяч рублей. Суд признал автомобильный пункт брачного договора недействительным, поскольку сторонами не был согласован предмет сделки, и освободил женщину от выполнения обязательства. В частности, в пункте договора не были указаны тип автомобиля (грузовой, легковой), наименование, тип двигателя, комплектность, особые характеристики и др.16
16 См.: Куликов В. Суд освободил женщину от обещания подарить мужу дорогую машину // Российская газета. 2021. 30 ноября.
Такой формально-позитивистский подход вызывает возражения. Брачный союз (супружество) — один из старейших и ценнейших общественных институтов. Его основы регулируются принципами и нормами права, морали, религии. «…Семья находится под защитой государства» (ч. 1 ст. 38 Конституции). Конкретизируя конституционное положение, статья 1 Семейного кодекса Российской Федерации17 (далее — СК РФ) четко определяет основные начала семейного законодательства: «Законодательство исходит из необходимости укрепления семьи, построения семейных отношений на чувствах взаимной любви и уважения, взаимопомощи и ответственности перед семьей всех ее членов…» (п. 1 ст. 1 СК РФ). Поэтому «брак признается недействительным… в случае заключения фиктивного брака, то есть если супруги или один из них зарегистрировали брак без намерения создать семью» (п. 1 ст. 27 СК РФ). Перед нами, думается, как раз случай фиктивного брака. Определяющим условием заключения брака со стороны мужчины стали не чувства любви и уважения, а, прежде всего, приобретение ему будущей женой машины не менее чем за 650 тысяч рублей. Как только его корыстные ожидания не оправдались, он подал на развод. Ссылку на удостоверенный нотариусом брачный договор вряд ли можно рассматривать как довод. Согласно пункту 3 ст. 42 СК РФ «…брачный договор не может… содержать… условия, которые… противоречат основным началам семейного законодательства». Брачный договор должен защищать имущественные права, но не поощрять коммерческие сделки под видом брака. Однако, несмотря на явный стяжательный мотив мужчины, суд не признал договор фиктивным, хотя признаки такого брака были очевидны. Обосновывая недействительность договора по формальным основаниям (поскольку не были определены тип автомобиля, наименование, тип двигателя и т.п.), суд невольно дал советы недобросовестным лицам (брачным аферистам), как «законно» заключить брак без намерения создать семью и с помощью брачного договора завладеть чужим имуществом. Следовательно, в семейных отношениях важно учитывать как юридическую, так и нравственную сторону поведения.
17 СЗ РФ. 1996. № 1. Ст. 16.
В рассматриваемых случаях не последнюю роль играл нотариус, в обязанности которого входит выявлять, не заключается ли брачный договор исключительно с целью обогащения за чужой счет. При обнаружении сомнительных пунктов в договоре нотариус должен аргументированно предложить изменить их редакцию или вообще убрать. На необходимость следовать в процессе правоприменения принципам и нормам морали ориентируют профессиональные кодексы этики. Они являются руководством к действию, а не простой формальностью.
Таким образом, закрепленная в Конституции России модель понимания права, органично соединяя в себе естественное и позитивное начала, создает нормативные и теоретические основы для сближения права и морали, углубления их взаимодополнительности. Не формальная правильность, а конституционность, правозаконность, справедливость, добросовестность, разумность, уважение достоинства человека, неравнодушие к его физическому и (или) нравственному страданию должны стать существенными критериями оценки правомерности практической юридической деятельности. За юристами, способными работать в интересах людей на стыке права и этики, будущее.
Библиографический список
1. Зорькин В.Д. Конституционно-правовое развитие России. М.: Норма; ИНФРА-М, 2011. 720 с.
2. Ершов В.В. Правовое и индивидуальное регулирование общественных отношений: монография. М.: РГУП, 2018. 628 с.
3. Иконникова Г.И., Лященко В.П. Основы философии права. М.: ИНФРА-М, 2001. 257 с.
4. Кант И. Метафизика нравов. Соч. в 6 т. Т. 4. Ч. 2. М.: Мысль, 1965. 478 с.
5. Лазарев В.В. Интеграция права и имплементация интегративных подходов к праву в решении суда // Журнал российского права. 2017. № 7. С. 5—18.
6. Графский В.Г. Право и мораль в истории: проблемы ценностного подхода // Государство и право. 1998. № 8. С. 114—119.
7. Соловьев В.С. Право и нравственность. Минск: Харвест; АСТ, 2001. 192 с.
8. Черненко А.К. Философия права. Новосибирск: Наука, 1998. 153 с.
9. Шафиров В.М. Интегративное правопонимание и жесткий позитивизм // Журнал российского права. 2017. № 7. С. 24—33.
10. Шафиров В.М. Конституция, отраслевое право, правоприменение // Российская юстиция. 2016. № 3. С. 2—5.