В настоящее время одной из наиболее обсуждаемых тем в рамках цифровизации в праве является искусственный интеллект. Причем обсуждается всё: использование, регулирование, допустимость, виды, правовая природа, правовой статус и не в последнюю очередь этические вопросы. Нам широко известны различные доктринальные позиции, а также высказывания законодателя о необходимости создания нормативной базы и систематизации имеющихся подходов. Но все-таки наиболее близки к практике правоприменители, а потому особую ценность имеет позиция судей, их взгляды на искусственный интеллект, особенно принимая во внимание постоянные дискуссии на тему внедрения искусственного интеллекта в судебную систему в различных формах. С учетом этого доцент кафедры гражданского права Института права Уфимского университета науки и технологий кандидат юридических наук Олеся Гимадрисламова по просьбе редакции журнала «Судья» взяла интервью у председателя Арбитражного суда Республики Башкортостан, кандидата юридических наук Николая Архиереева.
Уважаемый Николай Викторович, расскажите, пожалуйста, какой в целом Вы видите судьбу искусственного интеллекта в праве и правосудии, ведь есть разные виды искусственного интеллекта и часть из них уже используется. Например, В.В. Момотов еще несколько лет назад говорил о том, что на основе слабого искусственного интеллекта разрабатывается, а к концу 2024 года запланирован полноценный запуск суперсервиса «Правосудие онлайн». Что Вы можете сказать по этому поводу?
Поскольку использование искусственного интеллекта — это на текущий момент глобальная тенденция, затронувшая большинство стран мира, было бы странно игнорировать или отрицать возможность и даже необходимость его использования. При этом важно заметить, что традиционно мы выделяем слабый и сильный искусственный интеллект, и в настоящее время имеем дело только со слабым. Большинство специалистов сходятся во мнении о том, что о сильном говорить пока преждевременно. Однако даже слабый искусственный интеллект — это абсолютно иной уровень по сравнению с теми аспектами цифровизации, с которыми мы сталкивались раньше.
Возможно, следует уточнить, что подразумевается под слабым и сильным искусственным интеллектом, так как без понимания этого невозможно составить представление о том, что мы пытаемся использовать и регулировать. Слабый искусственный интеллект еще называется узким. Эта узость предполагает, что ресурсы искусственного интеллекта используются для решения конкретных задач. Такой искусственный интеллект может создавать иллюзию мышления, однако используется только в отдельных сферах в связи с ограниченностью заложенных алгоритмов. Соответственно, именно такой искусственный интеллект будет легко справляться с типовыми рутинными задачами.
Какими с учетом этого Вы видите понятие и правовую природу искусственного интеллекта? Ведь не секрет, что существует множество определений искусственного интеллекта, которые очень сложно привести к единому знаменателю.
Да, разумеется, определений огромное количество. И еще больше дело осложняется тем, что они даются для разных целей специалистами в разных областях. У меня даже есть отдельная статья, посвященная понятию искусственного интеллекта, в которой я анализировал множество имеющихся подходов, начиная от словарных и технических и заканчивая правовыми, иногда даже легальными (например, из Указа Президента Российской Федерации от 10 октября 2019 г. № 490 «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации», Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных», Национальной стратегии развития искусственного интеллекта на период до 2030 года). Надо сказать, что определения максимально разнообразны: где-то даже делается попытка атрибуции искусственного интеллекта исключительно роботом, т.е. создается связь между содержанием и внешним выражением. Такое разнообразие и в особенности существенное расхождение между техническим и правовым пониманием искусственного интеллекта обнажают главную проблему цифровизации: юристы и программисты говорят на разных языках. Здесь будет уместным упомянуть инициативу по созданию машиночитаемого права, которое позволит перевести юридический язык и юридические категории в формат, понятный для искусственного интеллекта.
Ввиду этого на текущий момент у нас пока не получится сформулировать единое определение искусственного интеллекта, но важно, особенно с учетом дискуссии о слабом и сильном искусственном интеллекте, выделить два направления искусственного интеллекта: 1) технология, или еще проще — некое программное обеспечение устройства, которое может выполнять значительный функционал без участия человека; 2) «иная форма жизни», созданная человеком и являющаяся самостоятельным субъектом. Второе направление пока не реализовано, и поэтому несколько преждевременно вести дискуссию о правосубъектности искусственного интеллекта. В части же первого направления, на мой взгляд, самое важное — обеспечить безопасность всех лиц, взаимодействующих с искусственным интеллектом. Государственное регулирование нужно тогда, когда мы осознаем, что искусственный интеллект может причинить вред человеку, причем вред в широком смысле этого слова, включая, например, непринятие во внимание каких-то обстоятельств при вынесении решения, если говорить о предиктивном правосудии.
Стоит отметить, что дефиниция, предложенная в нашей Национальной стратегии развития искусственного интеллекта, довольно удачна, поскольку она учитывает основные аспекты характеристики искусственного интеллекта и современные представления об этой технологии. Но не стоит останавливаться на достигнутом. Думаю, не ошибусь, если скажу, что по мере усложнения технологий нам придется снова и снова уточнять это определение.
При подготовке к интервью я прочитала целый ряд Ваших статей, в которых Вы глубоко анализируете различные зарубежные подходы к пониманию и регулированию искусственного интеллекта, в первую очередь на уровне законодателя. Как Вы оцениваете современное состояние зарубежного регулирования искусственного интеллекта и на каком уровне, по Вашему мнению, — национальном или наднациональном — разработка регулирования будет наиболее эффективна?
Мне приятно такое внимание к моим исследованиям, тем более что основная цель при их подготовке заключалась в том, чтобы выявить важнейшие проблемы и привлечь к ним взгляды других ученых, а главное — дать правоприменителям и разработчикам законодательства некоторую опору для формирования новых подходов. Да и в целом искусственный интеллект в полной мере находится в сфере моих научных интересов. На данный момент я занимаюсь подготовкой диссертации на соискание степени доктора юридических наук и надеюсь, что в ней мне как раз удастся примирить существующие противоречия и вывести взвешенные, наиболее оптимальные позиции по целому ряду проблемных аспектов использования искусственного интеллекта.
Что же касается наших зарубежных коллег, то нельзя не упомянуть весьма успешные и прогрессивные усилия Китая. Он, как известно, входит в число стран — лидеров в области искусственного интеллекта, действуя при этом в чем-то даже с опережением. Еще в 2017 году там отметили перспективы и революционный характер технологий искусственного интеллекта, разработав на уровне Государственного совета план развития искусственного интеллекта нового поколения, и уже тогда, когда в общем-то никто и не обсуждал перспективы использования технологий искусственного интеллекта, в Китайской Народной Республике стали говорить о потенциальных проблемах, таких как вмешательство в частную жизнь, этические дилеммы, изменения на рынке труда. Именно такой прогностический подход, как мне кажется, способствовал тому, что уже через шесть лет (в 2023 году) в этой стране были разработаны правила регулирования искусственного интеллекта, базирующиеся на поиске баланса между поддержкой развития технологий и защитой национальной безопасности, прав и законных интересов граждан. Помогает таким успехам и то, что вопросы развития искусственного интеллекта занимают значимое место в национальной стратегии Китая «Один пояс — один путь».
Помимо глобального регулирования, нужно отметить и усилия стран в отдельных сферах регулирования искусственного интеллекта. И так как мой научный интерес лежит в области гражданского права, то для меня как профессионала является важным регулирование использования искусственного интеллекта в правосудии. Здесь целый ряд стран эффективно внедряют различные технологии искусственного интеллекта, устанавливая для этого четкую нормативную базу и ограничения. Например, это Турция, Пакистан, США, Австралия, Израиль, Нидерланды и др. Велико внимание к искусственному интеллекту и в Европейском союзе. Совсем недавно был принят Регламент Европейского союза об искусственном интеллекте, о котором они говорят как о первом детальном и всеобъемлющем наднациональном акте в данной сфере. И хотя разработки велись множеством организаций (в частности, Организацией экономического сотрудничества и развития), лишь в Европейском союзе уровень интеграции позволяет разработать и принять нормы, которые императивно будут охватывать максимальное количество стран без необходимости присоединения, ратификаций, имплементаций и иных аналогичных действий.
По вопросу эффективности наднационального или национального регулирования рассуждения в общем довольно очевидны. При регулировании отношений в сети Интернет и искусственного интеллекта мы сталкиваемся с глобальными проблемами, глобальными вызовами, поэтому абсолютно логично, что нам требуется единообразный подход к решению этих проблем, которого можно достигнуть только на наднациональном уровне. Здесь, скорее, вопрос в том, какая страна будет задавать тон в создании такого регулирования, первой разработав и предложив эффективные правовые модели мировому сообществу.
Говоря о лидерстве и прогрессивном регулировании, нельзя не спросить о том, как Вы оцениваете эффективность усилий российского законодателя и правоприменителя в области обеспечения разумного, безопасного и результативного использования искусственного интеллекта.
Вы знаете, высоко положительно оцениваю, и это неизменно приятно отмечать. Большим успехом я считаю то, что в Российской Федерации работа с искусственным интеллектом ведется во всех возможных направлениях. Указом Президента Российской Федерации установлены четкие и понятные цели и векторы реализации политики в сфере искусственного интеллекта, при этом В.В. Путин формулирует конкретные поручения в отдельных сферах. В частности, 21 мая 2024 года Председатель Верховного Суда Российской Федерации И.Л. Подносова на пленарном заседании Совета судей Российской Федерации рассказывала о выполнении Верховным Судом двух значимых поручений Президента России, одним из которых был анализ применения искусственного интеллекта в расследовании уголовных дел. По словам Ирины Леонидовны, на основе детального и подробного анализа огромного объема дел, в которых содержались ссылки на применение искусственного интеллекта в следственных действиях, Верховным Судом Российской Федерации был подготовлен ряд предложений, не позволяющих использовать искусственный интеллект с противоправной целью и направленных на оптимизацию следственной работы и достижение быстрых и справедливых результатов.
И.Л. Подносова заняла свой ответственный пост в непростое время, когда решения требуют множество новых проблем, связанных с цифровизацией, и поступают различные требующие внимательной оценки предложения. В частности, в апреле партия «Новые люди» подняла вопрос о возможности замены судьи на искусственный интеллект при вынесении решений по типичным высокочастотным мелким тяжбам. Все такие предложения требуют внимательного изучения и всесторонней оценки. При этом можно надеяться на сбалансированный подход, так как новый Председатель Верховного Суда планирует продолжить курс на гармонизацию правосудия, а это означает, что каждое предложение, касающееся использования искусственного интеллекта, будет тщательно взвешено, и в первую очередь во внимание будут приниматься идеалы гуманизма и требования защиты прав человека.
Разумеется, наибольшее значение имеет нормативная база. Ведь только при наличии проработанной нормативной базы, допускающей сбалансированный уровень дискреции правоприменителя, возможна разумная регламентация отношений в такой технически сложной и этически неоднозначной области. Но при ее создании необходимо ориентироваться на единые принципы и рамки, с тем чтобы нормы не были фрагментарными и не представляли собой латание дыр, а правоприменитель мог опираться на аналогию права в тех случаях, когда по тому или иному вопросу законодатель еще не выразил свою конкретную позицию.
Я полагаю, что разработанный в России Кодекс этики искусственного интеллекта (далее также — Кодекс этики, Кодекс) хотя и не является обязательным источником, но задает нужные направления, границы и создает стержень для нормотворчества. Этот Кодекс создавался с учетом всех мировых тенденций с опорой на Конституцию Российской Федерации и Национальную стратегию развития искусственного интеллекта на период до 2030 года, а также на лучшие практики в сфере искусственного интеллекта, в частности Организации экономического сотрудничества и развития, ЮНЕСКО.
Этот документ называют инструментом мягкой силы в достижении согласия между искусственным интеллектом и человеком. Являясь актом soft law, Кодекс предполагает возможность присоединения к нему путем подписания. И по состоянию на 24 мая 2024 года у Кодекса уже более 370 подписантов, включая зарубежных участников из 20 стран. Представляется, это наилучшим образом демонстрирует высокий уровень юридической техники, продуманный подход и наряду с этим гибкость, так как недостаток гибкости регуляторных инструментов, требующих подписания, чаще всего отпугивает участников, чего в данном случае явно не произошло.
Что интересно, Россия относится к числу стран, относительно доверяющих искусственному интеллекту. Всероссийский центр изучения общественного мнения указывает на высокий уровень доверия россиян цифровым технологиям — 48%, что опять же говорит о качестве проводимой в этой области политики, в том числе регуляторной. Именно в Российской Федерации в числе первых стран были сформулированы пять угроз, сопровождающих цифровизацию. Тот факт, что при этом россияне доверяют цифровым технологиям, неопровержимо показывает, что законодатель и правоприменитель правильно понимают свою роль в регулировании этих технологий.
Принципы регулирования для России закрепляются и в уже упомянутой Стратегии развития искусственного интеллекта, также в этом документе описаны двадцать основных направлений создания комплексной системы норм правового регулирования общественных отношений в этой сфере.
Конечно, нельзя сказать, что в нашей стране разработан уже весь нормативный комплекс, закрепляющий целостную систему регулирования. Однако благодаря заданным ключевым параметрам ведется одновременная работа в целом ряде сфер, что подразумевает как адаптацию различных отраслей права к условиям использования искусственного интеллекта, так и решение точечных вопросов в рамках единой парадигмы. Например, одной из таких проблем является безопасность технологий с точки зрения функционирования программного обеспечения и оборудования, и в России есть очень хороший задел для такого регулирования, а именно Федеральный закон от 26 июля 2017 г. № 187-ФЗ «О безопасности критической информационной инфраструктуры Российской Федерации». Поэтому я убежден в том, что у нас в стране в ближайшее время будет разработан достаточный объем норм для регулирования отношений, связанных с использованием искусственного интеллекта, чтобы в рамках намеченных позиций законодателя правоприменитель мог разрешать споры, не создавая противоречивую судебную практику.
На мой взгляд, и я уже говорил об этом, выступая, на различных конференциях, в отношении искусственного интеллекта нельзя сказать, что любое регулирование замедляет процесс развития. Напротив, недостаток регулирования в этой сфере способен породить значительные проблемы.
Ваш оптимизм очень вдохновляет. Когда знаешь, что можешь опереться на понятные законодательные рамки и прозрачную предсказуемую позицию судьи, с куда меньшим страхом вступаешь в правоотношения, даже если не в полной мере понимаешь их техническую сущность. С учетом этого логично спросить Вас о том, в каких собственно сферах правоотношений применение искусственного интеллекта видится Вам наиболее удачным?
Это очень интересный вопрос. По сути, он предполагает два направления размышлений, потому что, с одной стороны, мне нужно проанализировать те области, в которых искусственный интеллект уже используется, и оценить безопасность и результативность такого использования, а с другой стороны, выполнить в какой-то мере прогностическую функцию, изучив новые сферы и области, в которых искусственный интеллект может быть полезен. Вообще, конечно, это тема исследования не то что отдельной научной статьи, а даже диссертации, поэтому, с Вашего позволения, я все-таки не буду затрагивать весь массив, а остановлюсь на тех видах отношений, которые уже попадали в фокус моего научно-практического внимания.
Одним из широко обсуждаемых вопросов, собравших достаточно широкую эмпирическую базу, стало использование искусственного интеллекта в транспортной деятельности. Здесь мы говорим о системах навигации, об интеллектуальной парковке, «умных» светофорах, о системах фиксации нарушения правил дорожного движения, ну и, разумеется, о беспилотных автомобилях. Нельзя отрицать, что внедрение технологий искусственного интеллекта в транспортную отрасль ведет к существенной оптимизации ресурсов, расходов, планирования логистических схем. Кроме того, мы в некоторых случаях исключаем негативный человеческий фактор: в отношении искусственного интеллекта неприменима такая категория, как скорость реакции, искусственному интеллекту нельзя дать взятку или иным образом повлиять на его беспристрастность. Но, исключив человеческие ошибки, мы отчасти заменяем их ошибками техническими. Очень широко в средствах массовой информации освещались трагические инциденты, когда беспилотные автомобили неверно оценивали наличие помех на дороге, расстояние до объекта, что приводило к авариям, в том числе с летальным исходом.
Я уже писал ранее о том, что, даже внедряя роботизацию, мы должны сохранять за собой возможность непосредственного управления. Кроме того, в том числе с учетом сказанного, важно решить проблему, которая на текущий момент практически не урегулирована, — речь идет об ответственности за вред, причиненный при использовании искусственного интеллекта (не только в транспортной сфере). Здесь нас интересует и гражданско-правовая, и административная, и уголовная ответственность. Конечно, я как цивилист в своих исследованиях уделяю больше внимания вопросам гражданско-правовой ответственности. Дело в том, что текущие модели такой ответственности, предлагаемые Гражданским кодексом Российской Федерации, не рассчитаны на вмешательство внешнего фактора, способного к условно самостоятельному принятию решения. Коль скоро мы исходим из того, что правосубъектностью искусственный интеллект не наделен, необходимо определить, кто будет нести ответственность, каковы основания с учетом потенциальной возможности квалифицировать искусственный интеллект в качестве источника повышенной опасности, допустимо ли применение механизмов ограничения и освобождения от ответственности, которые, кстати, довольно широко используются в транспортном праве.
Следует понимать, что нам нужно защищать интересы потерпевших, но вместе с тем установление чрезмерных санкций в отношении тех, кто разрабатывает и внедряет технологии искусственного интеллекта, может затормозить его использование, потому что финансовое бремя станет слишком большим. Эти технологии и так являются ресурсоемкими с точки зрения затрачиваемых средств, а качественное развитие технологий искусственного интеллекта необходимо для обеспечения технологического суверенитета Российской Федерации в современной обстановке.
В направлении решения описанной проблемы предпринят, на мой взгляд, очень важный шаг: уже довольно давно я говорю о том, что введение системы страхования ответственности в связи с использованием искусственного интеллекта по аналогии с обязательным страхованием автогражданской ответственности может сбалансировать интересы потерпевших и тех, кто заинтересован в использовании и развитии искусственного интеллекта. И вот в феврале этого года Государственная Дума приняла в первом чтении долгожданный законопроект, который касается введения системы обязательного страхования ответственности за вред, причиненный искусственным интеллектом, правда, пока только в рамках функционирования экспериментальных правовых режимов. Это страхование изначально было заложено в экспериментальных правовых режимах, но на текущий момент носит добровольный характер.
Интересно проанализировать вопросы, связанные с внедрением искусственного интеллекта в предпринимательскую деятельность. В производстве и предпринимательской деятельности есть целый ряд процессов автоматизации, которые способны такую деятельность в значительной степени оптимизировать. Любой предприниматель стремится к сокращению производственных расходов, существенную долю которых составляет оплата труда работников. Если какие-то действия рутинного характера могут быстрее и в большем объеме выполняться искусственным интеллектом не за счет человеческих ресурсов, то, конечно, для предпринимателя это будет крайне привлекательным. Искусственный интеллект допускает меньше ошибок при ведении бухгалтерского учета, может на основе анализа всей доступной информации эффективно реализовывать функции управленческого учета, ускорить работу системы электронного документооборота, упростить и автоматизировать коммуникацию, своевременно отправляя сообщения контрагентам и работникам. Всё это звучит очень вдохновляюще.
Но мы не должны забывать об обратной стороне всех перечисленных инноваций. Ведь это будет означать сокращение числа рабочих мест, как следствие — снижение покупательной способности населения, что негативно скажется на все той же предпринимательской деятельности. Что касается автоматизации коммуникаций, то у людей и так уже постепенно снижаются и утрачиваются коммуникативные навыки: сначала из-за повсеместного перехода на онлайн-общение в связи с пандемией, а сейчас ввиду того, что искусственный интеллект может думать, формулировать и общаться за нас.
Сейчас на разных уровнях широко обсуждается вопрос, сможет ли искусственный интеллект заменить юристов. Большие подвижки в этом направлении делает ПАО «Сбербанк России» со своей системой GigaChat, которая после длительного обучения, тестирования уже способна отвечать правильно и развернуто на вопросы правового характера, а в перспективе планирует сдать адвокатский экзамен.
С одной стороны, искусственный интеллект может разгрузить юристов в такой объемной части их работы, как поиск и анализ нормативного регулирования и правоприменительной практики; с другой стороны, думаю, профессиональное сообщество знает историю американского адвоката, понесшего уголовную ответственность за обман суда, вызванный использованием искусственного интеллекта: адвокат дал искусственному интеллекту задание найти прецеденты для подтверждения его позиции, переспросил чат, действительно ли найденные прецеденты существуют, а затем представил их в суде. Прецеденты оказались выдуманными, а негативные последствия реальными и очень ощутимыми.
Полагаю, на данном этапе даже на примере тех сфер, о которых я говорю, можно выделить несколько важных аспектов. Во-первых, есть вопросы, без урегулирования которых внедрение искусственного интеллекта не будет отвечать одному из заданных в Кодексе этики параметров, а именно определению ответственности субъектов в связи с использованием искусственного интеллекта. Во-вторых, при использовании искусственного интеллекта необходим человеческий контроль: излишнее доверие к нему может привести к техническим сбоям и ошибкам, которые будут выявлены слишком поздно. В-третьих, с учетом человекоориентированного подхода, заложенного все в том же Кодексе, необходим баланс между внедрением искусственного интеллекта и задействованием человеческих ресурсов, которые могут эффективно взаимодействовать, для чего, в частности, необходимо наличие специалистов с определенным образованием и навыками во всех структурах, где используется искусственный интеллект.
В одном из интервью председатель Совета судей Российской Федерации В.В. Момотов в ответ на вопрос, сможет ли искусственный интеллект в будущем заменить судью, сказал, что не сможет, но простого судью заменит судья, который будет использовать в своей деятельности новые технологии. Он также подчеркнул, что поддерживает использование всех тех достижений цифровизации, которые позволяют сделать правосудие более прозрачным и эффективным. Что Вы думаете об использовании искусственного интеллекта в правосудии?
Я полностью согласен с В.В. Момотовым, причем как в части того, что искусственный интеллект не сможет заменить судью, так и в части того, что он станет для судьи большим подспорьем, да и всей системе правосудия в целом может принести пользу.
В России появились и совершенствуются различные программные комплексы: в судах общей юрисдикции — государственная автоматизированная система «Правосудие», в арбитражных судах — целый комплекс интегрированных программно-технических средств, включающих системы автоматизации судопроизводства, информационные системы «Мой арбитр», «Картотека арбитражных дел», «Банк решений арбитражных судов», «Календарь судебных заседаний». Кроме того, применяется специальное программное обеспечение автоматизированного рабочего места «Секретарь судебного заседания», суды используют программный комплекс «Судебно-арбитражное делопроизводство» и автоматизированную информационную систему «Кодекс: Судопроизводство».
В связи с пандемией правосудие было вынуждено переместиться в виртуальную среду, заседания начали проводиться онлайн. Отрадно отметить, что для полноценного перехода в онлайн-формат потребовалось всего около трех месяцев, что демонстрирует гибкость судебной системы и ее высокую готовность внедрять цифровые технологии. Этот довод подтверждается еще и тем, что постоянно ведется работа над расширением цифровых возможностей судей: сейчас в процессе принятия давно ожидаемое постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О подготовке дела к судебному разбирательству», и интересующего нас вопроса там касаются два очень важных положения — возможность для судей самостоятельно искать информацию в открытых интернет-источниках и право использовать видео-конференц-связь в том числе при подготовке дела к судебному разбирательству. Но при этом, в свете сказанного раньше и соглашаясь с позицией В.В. Момотова, я хочу отметить, что не поддерживаю проекты по полной замене судьи искусственным интеллектом.
Известны различные случаи, когда искусственный интеллект использовался при разрешении простых дел: в Бразилии применяется компьютерная программа «Электронный судья», представляющая собой экспертную систему, в которую вносятся и анализируются показания свидетелей и вещественные доказательства при дорожно-транспортных происшествиях, на которых впоследствии основывается приговор суда. Экспертная система помогает оперативно собрать фактографическую информацию, квалифицировать административное правонарушение и сформировать обоснование для вынесения судом определенного приговора. Она использует широкие возможности цифровых технологий по сбору, учету и сопоставлению множества фактов и обстоятельств судебного дела. Другим примером является Китай, где в провинции Шаньдун компьютерные системы задействованы в уголовном судопроизводстве и помогают выносить приговор по тяжким преступлениям — убийствам, грабежам, изнасилованиям, посягательствам на государственную безопасность. А, например, в январе 2023 года в Колумбии судья использовал чат GPT для разрешения спора о выплате страховых сумм ребенку, страдающему аутизмом. Судья утверждает, что окончательное решение выносил он сам, а перед этим задал чату ряд вопросов, используя его в качестве секретаря. Но, как отмечалось ранее, чат GPT способен выдумывать регулирование, судебную практику, поэтому, на мой взгляд, полагаться на него в таком важном и сложном деле, как вынесение судебных решений, опасно.
Нельзя не напомнить, что работа судьи предполагает не только использование нормативного регулирования, сопоставление его с обстоятельствами дела и принятие на основании этого решения, в его деятельности очень важен тот самый человеческий фактор, которого нас лишает искусственный интеллект. В.В. Момотов применительно к этому подчеркивает, что в работе судьи большое значение имеет социальный жизненный опыт, это подтверждается тем возрастным цензом, который установлен у нас для занятия должности судьи.
Соглашусь я и с тем, что искусственному интеллекту неподвластны оценочные категории: справедливость, добросовестность, мораль. Осуществление анализа, сопоставление имеющихся в деле доказательств, предложение возможного варианта разрешения дела — всё это вполне может делать сильный искусственный интеллект, однако последнее слово, безусловно, должно оставаться за судьей, т.е. должна оставаться возможность для судейского усмотрения. Профессиональный судья с учетом своего судейского и жизненного опыта способен проявить неформальный подход, сострадание или, наоборот, в необходимых случаях жесткость, принять во внимание конкретную ситуацию лица, участвующего в деле.
Но при этом не буду отрицать, что в работе судейского аппарата есть огромное количество рутинных и типовых задач, которые можно оптимизировать с помощью искусственного интеллекта: это и налаживание документооборота между участниками процесса, и подготовка типовых определений о принятии дела к производству, о приостановлении производства и т.п., и поиск релевантной судебной практики по ключевым словам. С учетом объема дел, приходящегося на каждого судью с помощником, интеллектуальная автоматизация всех этих процессов сможет ускорить и облегчить их выполнение, а также избавит от ошибок и погрешностей, вызванных усталостью.
Таким образом, я поддерживаю разумное внедрение искусственного интеллекта в правосудие в той мере, в которой это необходимо для разгрузки и облегчения работы судей, их помощников и канцелярского аппарата, а также для повышения прозрачности и оперативного доступа участников процесса ко всем необходимым документам. При этом судья-человек незаменим как носитель опыта и морально-нравственных ценностей, без которых правосудие становится механическим и перестает защищать права человека с точки зрения тех гуманистических идеалов, которые заложены в этой важной профессии.
Благодарим Вас за такие подробные ответы и глубокие рассуждения, которые заставляют задуматься и по-новому взглянуть на роль искусственного интеллекта как в повседневной жизни, так и в профессиональной деятельности.