УДК 340.1 ББК 67.0 DOI 10.52433/01316761_2023_02_03 EDN: SLBAVT

Аннотация. Стремительное развитие научно-технической области и сферы общественных отношений делает актуальным творческое переосмысление канонов, постулатов, институтов правовой науки, до недавнего времени казавшихся незыблемыми, полностью изученными, а потому не столь животрепещущими и интересными в наше быстрое и непростое время. К числу таких явлений относится и неправо. Будучи впервые выделен и детально проработан Г.В.Ф. Гегелем, данный феномен и сегодня обращает на себя внимание отдельных ученых. Вместе с тем вряд ли можно говорить о том, что институту неправа в доктрине уделяется достаточное внимание: ярлык «чистой теории» не способствует его популярности среди современных исследователей. Такое положение представляется неверным: будучи детищем философии, феномен неправа в то же время обладает весьма существенным практическим потенциалом.

В предлагаемой статье отстаивается необходимость сохранения и развития классического, гегелевского, понимания неправа применительно к реалиям сегодняшней юридической действительности. В частности, по мнению автора, в настоящее время имеются основания для выделения в системе принципов права принципа недопустимости защиты неправа правовыми средствами.

Ключевые слова: право, неправо, закон, законодательство, суд, Гегель, доктрина

Andrey Vladimirovich Solodilov, Arbitration Court of the Far Eastern District, President, Candidate of Laws, Khabarovsk, Russia solodilow.72@mail.ru

Unright: Archaic Theoretical Construction or Practical Institution of Legal Regulation?

Abstract. The rapid development of the scientific and technical sphere and the sphere of public relations actualizes creative rethinking of the canons, postulates, institutions of legal science, which until recently seemed unshakable, fully studied, and therefore not so vital and interesting in our fast and difficult time. Among such phenomena there is the unright. Having been first identified and elaborated by G.V.F. Hegel, this phenomenon still attracts the attention of certain scientists. At the same time, it is hardly possible to say that sufficient attention is paid to the institution of the unright in the doctrine: the label of «pure theory» does not contribute to its popularity among modern researchers. Such a position seems to be incorrect: being the «brainchild» of philosophy, the phenomenon of the unright at the same time has significant practical potential.

The proposed article defends the need to preserve and develop the classical, Hegelian, understanding of the unright with regard to the actualities of today’s legal reality. In particular, according to the author, currently there are grounds for highlighting the principle of inadmissibility of protection of the unright by legal means in the system of legal principles.

Keywords: right, unright, law, legislation, court, Hegel, doctrine

Введение

В середине прошлого столетия крупнейший мыслитель, писатель и философ С. Лем писал: «Ускорение темпов научно-технического развития стало столь очевидным, что не нужно быть специалистом, чтобы его заметить. Я считаю, что вызванное им быстрое изменение жизненных условий служит одним из факторов, отрицательно влияющих на формирование гомеостатической системы обычаев и норм в современном мире. Какие уроки и наставления может дать молодежи многоопытная старость, если весь комплекс жизни следующего поколения ничем не напоминает образ жизни родителей?»¹
Эти слова — своего рода интеллектуальная провокация: они одновременно и обоснованны, и дискуссионны. Тем и побуждают к дальнейшим размышлениям.

Сегодня как научно-технический, так и социальный прогресс, а также обусловленные им изменения в жизни человека и общества во много раз более очевидны. Не менее очевидно и то, что бездумный отказ от наследия прошлого в постоянном поиске одного лишь нового, прогресс только ради новизны, перманентные «смены вех» и «изобретения велосипеда» не могут обеспечить прогресса действительного. Ведь гомеостаз, согласно тому же С. Лему, это стремление к равновесию, к существованию вопреки изменениям, которое есть залог стабильной жизни человека и человечества как в настоящем, так и в будущем².

Вряд ли нуждается в дополнительном обосновании тезис о том, что определенные ценности — добро, справедливость, совесть, право — должны существовать несмотря ни на какие перемены. И это отнюдь не просто громкие слова. Достаточно обратиться к преамбуле Конституции Российской Федерации, чтобы увидеть, что данный основополагающий нормативный акт принят исходя из веры народа в добро и справедливость — в те ценности, которые не могут быть отнесены к преходящим. Совсем недавно Конституционный Суд Российской Федерации при рассмотрении конкретной жалобы указал, что добро и справедливость являются основополагающими ценностями, которые трансформируются в конкретные правовые механизмы³.

Существовать вопреки изменениям — не значит оставаться в раз и навсегда заданном виде, никак не реагируя на изменяющуюся действительность. Это значит сохранять то главное, что определяет явления как таковые, их сущность, без которой самих этих явлений не будет, а останутся лишь выхолощенные термины. Новое всегда так или иначе отрицает прежнее. Но здесь представляется уместным вспомнить и привести слова еще одного мыслителя XX века: «Не голое отрицание, не зряшное отрицание, не скептическое отрицание, колебание, сомнение — нет, а отрицание как момент связи, как момент развития, с удержанием положительного»⁴.

Гомеостаз в правовой жизни видится необходимым. В его отсутствие право, правоприменение, правовое регулирование перестанут быть предсказуемыми, отвечать тем обоснованным ожиданиям, которые возлагают на них человек и общество. Не случайно отмечается, что реалистичность правового прогресса проявляется в двух видах: учет требований реальности и борьба с реальностью для достижения идеальной цели⁵. Второй вид — и есть борьба за сохранение того ценного, что было достигнуто ранее, вне сию­минутных требований дня сегодняшнего, но сохранение для того, чтобы эта самая сегодняшняя реальность могла быть урегулирована правом. Более того: право, сохраняя непреходящие ценности, может влиять как на реальность, так и на сам темп жизни⁶.

Сказанное в полной мере относится не только к практике, но и к доктрине. Не сохраняя и не удерживая того положительного, что было достигнуто в юридической науке и практике ранее, не переосмысляя творчески эти ценности в стремительно развивающемся мире, мы рискуем остаться без точек опоры, утратить сущность права как такового. Вот почему сегодня первые лица юридической науки обращаются к тем вопросам, которые, казалось бы, давно и окончательно разрешены, всесторонне рассмотрены и исследованы, дискуссии по которым давно утихли и стали достоянием истории. Что есть право? Что представляют собой принципы и нормы права? Что такое правоотношение? Что первично: право или государство? Каково место человека, его потребностей и интересов в сфере права? В чем заключается сущность правосудия на современном этапе? Творят ли суды право либо лишь толкуют и применяют его? — Приведенный перечень вопросов далеко не полон и отнюдь не является закрытым⁷.

К числу таких вопросов относятся и те, которые связаны с феноменом неправа.

Сам термин «неправо» в первую очередь ассоциируется с именем великого философа Г.В.Ф. Гегеля и его трудом «Философия права». В дальнейшем к вопросам неправа обращались как философы, так и правоведы, однако не приходится говорить о том, что исследования неправа находятся на переднем крае юридической науки. Философские корни данного института сослужили ему не лучшую службу в правовой доктрине: неправо воспринимается как некая чисто научная, теоретическая, при этом в значительной степени архаичная категория, весьма далекая от реальных вызовов современности. Поэтому круг работ по соответствующей проблематике невелик.

Вряд ли такое положение вещей можно счесть обоснованным.

Во-первых, как уже говорилось, забвение научных наработок прошлого, пренебрежение ими ведет к тому, что новейшие исследования остаются без необходимого фундамента, что существенно снижает их ценность. На практике это приводит к неопределенности, противоречивости правовых позиций, далее — к правовому нигилизму, дезавуированию и дискредитации права как такового.

Во-вторых, институт неправа, по нашему мнению, обладает весьма существенным практическим потенциалом. Судебная практика являет примеры того, что данный феномен, хотя и не упоминаемый в судебных актах, весьма широко применяется судами при разрешении различных споров. Особенно это актуально для тех случаев, когда суды сталкиваются с конфликтами в новых, порой только возникших отношениях, которые не урегулированы на законодательном уровне. В таких ситуациях существенную роль играет само судебное познание. Но любое познание, будь то научное или судебное, движется от абстрактного к конкретному; поэтому правильно установленная абстракция — залог правильного познания конкретного. Одной из таких абстракций и является неправо: вовремя и верно распознав его, судья избирает правильное направление при движении к конкретному, т.е. к верному, установлению обстоятельств дела, выяснению сущности отношений, подлежащих регулированию, правильному разрешению спора.

В-третьих, рассматривая неправо в гегелевской традиции применительно к современным реалиям, мы приходим к выводу о том, что данное явление в любом его внешнем выражении не может защищаться правовыми средствами. Один из примеров такого подхода общеизвестен: отказ в защите принадлежащего лицу права в случае злоупотребления таковым — пункт 2 ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ)⁸. Однако злоупотребление правом — лишь частный случай неправа; к тому же пункт 1 той же статьи 10 ГК РФ предполагает наличие у лица умысла. Неправо многообразно, вариативно и постоянно изменяется вместе с миром; оно бывает и неумышленным. Кроме того, хотя нормотворчество и отстает от потребностей стремительно развивающейся жизни, массив законодательных и иных нормативных актов, а также правовых позиций, выработанных судебной властью, весьма и весьма обширен, полисистемен, сложно и не всегда удачно структурирован. И далеко не всегда указанные акты и позиции гармонизированы между собой; гораздо чаще встречаются коллизии, противоречия, неясности. В таких условиях велики вероятность и возможность использовать те или иные правовые институты в противоправных целях⁹. Представляется, что настало время для формулирования и нормативного закрепления принципа недопустимости защиты неправа правовыми средствами.

С учетом сказанного исследование феномена неправа в современных реалиях представляется актуальным.

1. Неправо в философии права Г.В.Ф. Гегеля

1.1. Вначале — немного об этимологии слова «неправо».

В русском языке такое существительное изначально отсутствовало. И.А. Ильин данную категорию именовал (и переводил) как «неправда»¹⁰. То же слово используется и в первом русском издании «Философии права» (перевод Б.Г. Столпнера)¹¹. Ученые, исследовавшие творческое наследие Г.В.Ф. Гегеля с использованием данного издания, также пользовались этим термином¹². В новом переводе (Б.Г. Столпнера и М.И. Левиной) рассматриваемый институт уже именуется «неправо»¹³.

Поскольку в научный оборот термин «неправо» введен именно Гегелем, логичным будет обратиться к немецкому существительному Unrecht, которое и переводится на сегодняшний день как «неправо». Вот что отмечает Е.И. Упоров, переводчик работы немецкого ученого А. Тона «Правовая норма и субъективное право. Исследования по общей теории права», в обращении к читателям второй части указанного труда: «Отметим, что с термином «Unrecht» в русском языке, скорее, корреспондирует слово «неправо», т.е. состояние неуправомоченности лица, которое является точным антиподом термина «субъективное право». Употребление термина «Unrecht» в смысле «правонарушение» также имеет место»¹⁴. Здесь следует заметить, что Гегель, равно как и другие ученые, под Recht понимают не только субъективное право, но право вообще. Тот же Е.И. Упоров чуть выше переводит «субъективное право» как subjektives Recht¹⁵. Соответственно, Unrecht, скорее, не обозначает отсутствие субъективного права, а является антиподом, противоположностью Recht — права (именно в этом значении употребляет данное понятие и Гегель).

Таким образом, термин «неправо» представляет собой неологизм, пришедший из науки — философии и теории права, будучи заимствован из немецкого языка.

1.2. Исходя из того, что неправо представляет собой антипод права, необходимо определиться с тем, что есть, по Гегелю, право. Как верно отмечает Р.Г. Минниахметов, «содержание отрицательного понятия нельзя установить, не зная содержания соответствующего ему положительного понятия. Другими словами, если мы не знаем, что такое право или его понимаем весьма по-своему, то качество и объем отрицательного понятия, то есть «неправо», будет также таким же»¹⁶.

В параграфе 29 «Философии права» дается следующее определение: «Право состоит в том, что наличное бытие вообще есть наличное бытие свободной воли. Тем самым право есть вообще свобода как идея»¹⁷.

В данном определении чрезвычайно важны оба аспекта: право как воля и право как идея. Эти аспекты взаимосвязаны и находятся в диалектическом единстве, синтезе; только в таком единстве право реализуется из идеи в жизнь, становится явлением («является»). Рассмотрим их несколько подробнее.

Право как воля

В заметках к параграфу 29 своего трактата Гегель указывает: «Право являет себя в ближайшем представлении как возможность делать что-либо или не делать чего-либо — Я не совершаю ничего неправого, если я не даю силу моему праву только не нарушить право другого»¹⁸. Право как воля представляется в виде наличия у лица возможности к деятельности (будь то действие либо бездействие). Эта возможность не беспредельна: она ограничена наличием воли других лиц (в параграфе 36 философ пишет: «…веление права гласит: будь лицом и уважай других в качестве лиц»¹⁹). Таким образом, право как воля имеет меру; превышение этой меры уже не есть право.

В объективном смысле право определяется Гегелем как всеобщая воля (параграф 82)²⁰. Это определение дало А. Тону основания развить мысль философа следующим образом: «Оно [правo] всегда выражает волю общества вне зависимости от того, нашло ли право определенного общества и в первую очередь государства свое отражение в законодательстве или же оно проявляется в самой жизни этого общества. Эта общественная воля, правда, всегда сводится к воле конкретных индивидов. Посредством права правопорядок (понимаемый в значении правообразующих факторов) пытается подать тем, кто подчинен его положениям, импульс к определенному поведению, причем это желаемое им поведение может выражаться как в действии, так и в бездействии подчиненных субъектов»²¹.

Концепция Гегеля о праве как о свободной воле воспринята и современными учеными. Так, А.Э. Ковров указывает: «Можно сколько угодно говорить, что свободы воли не существует, но это не избавит меня от необходимости принимать решения»²². Н.А. Дмитрик, развивая мысль В. Виндельбанда, отмечает, что право как феномен существует только при допущении свободы воли и связанной с нею ответственности. «Право заведомо не регулирует рефлекторную деятельность, где нет и не может быть свободы воли, а значит, и ответственности за эти рефлекторные действия»²³.

Специально отметим, что, согласно Гегелю, право как воля есть ближайшее, т.е. первое, представление о праве. Более глубокое представление о праве дает его рассмотрение как идеи.

Право как идея

Из приведенного определения права видно, что последнее рассматривается философом как идея свободы. Один из студентов Гегеля, К.Г.Ю. фон Грисхайм, в своих конспектах лекций ученого по философии права отмечал: «Право основано на свободе, свобода должна быть идеей… Реальность и свобода составляют право»²⁴.

Но Гегель не был бы Гегелем, если бы все было так просто. В понятие свободы ученый вкладывает совершенно особое содержание. В конспектах лекций Гегеля читаем: «Принцип свободы — наивысший принцип, в котором все виды существования растворяются как в своей основе, постоянно противоречат друг другу и развиваются» (К.Г. Гомайер)²⁵. Выдающийся русский философ И.А. Ильин, разъясняя учение Гегеля о свободе, писал: «…свобода есть процесс в Боге. Каждый образ мира уже свободен и еще не свободен; большая свобода по сравнению с низшей ступенью и меньшая свободы по сравнению с высшей ступенью»²⁶. Свобода — смысл человеческой жизни. Это не какое-то задание, данное человеку извне, не норма. Свободу можно представить как идеал, но идеал одновременно реальный (т.е. цель) и постоянно реализующийся далее²⁷.

Свобода — необходимая категория для существования права. Только освобождаясь от всякого «инобытия», право становится явлением. В то же время и право есть необходимое условие для реализации подлинной свободы. Как метко и образно отметил В.С. Нерсесянц, «свобода приходит в мир и утверждается в нем в невидимом, но прочном одеянии права»²⁸. Вернемся к записи лекций Гегеля: «Свобода должна стать действительной посредством права… Дано должно быть не только право отдельного человека как личности, не только личности должны быть предоставлены ее права, но осуществлена должна быть воля, в ее сущности, в ее свободе. Подлинно свободная воля должна обрести свои права, тогда мы имеем право, и разум, поскольку он есть воля, достигает своей реализации» (Грисхайм)²⁹.

Именно право отделяет свободу от вседозволенности. «Когда говорят, что свобода состоит вообще в том, чтобы делать все, что угодно, то подобное представление свидетельствует о полнейшем отсутствии культуры мысли, в котором нет и намека на понимание того, что есть сами в себе и для себя свободная воля, право, нравственность и т.д.»³⁰. Такую «свободу» философ считает произволом³¹. О.В. Орлова обоснованно указывает: «…во-первых, право лишь предоставляет свободу, а отнюдь не навязывает ее, во-вторых, право устанавливает единые, четкие, общеобязательные правила поведения, в-третьих, право опирается на государственный аппарат принуждения, обращение к которому связано с применением защитной (охранительной) функции права»³².

Свобода только тогда действительна, когда она осознана лицом через призму права. «Право есть нечто святое уже потому, что оно есть наличное бытие абсолютного понятия, самосознательной свободы»³³. А вот мнение современного исследователя: «Гегель… ведет речь о той свободе индивида, когда последний, обретя свое место в социуме, становится социальным субъектом… Но для этого он должен стать правовым субъектом. Индивид, таким образом, целеустремлен на обретение свободы в праве. Подлинно свободным он может стать, получая такую свободу через право»³⁴.

Право, по Гегелю, неотделимо от разума; в противном случае не приходится говорить о праве. Философ отмечал, что само понятие права есть разум³⁵. И здесь мы подходим к знаменитой формуле, вынесенной в предисловие к «Философии права»: «Что разумно, то действительно; и что действительно, то разумно»³⁶. Эту формулу, породившую столь многие обвинения философа в консерватизме и тоталитаризме³⁷, лучше всех разъяснил он сам. Вновь обратимся к конспектам лекций Гегеля: «Что действительно, то разумно. Но не все, что существует, действительно» (Д.Ф. Штраус)³⁸. В более позднем трактате мыслитель указывает: «В повсе­дневной жизни называют действительностью всякую причуду, заблуждение, зло и т.п., равно как и всякое существование, как бы оно ни было превратно и преходяще. Но человек, обладающий хотя бы обычным чувством языка, не согласится с тем, что случайное существование заслуживает громкого названия действительного; случайное есть существование, обладающее не большей ценностью, чем возможное, которое одинаково могли быть и не быть»³⁹. И несколькими строками выше: «…Бог действителен, он есть наидействительнейшее, он один только истинно действителен»⁴⁰.

Таким образом, право есть идея действительной свободы и разума. Именно посредством права свобода становится действительной свободой: будучи дарована человеку свыше, с помощью права она реализуется в жизни человека и общества, не превращаясь при этом в произвол. На наш взгляд, наилучшим образом раскрыл положения Гегеля о праве И.А. Ильин. Он писал: «Право есть для Гегеля особое состояние человеческого духа, значение которого определяется всегда тем, что оно есть состояние божественного Духа… Единым и общим началом… остается «Абсолютное в процессе самоосвобождения от инобытия»; от него-то каждый правовой институт получает свое сверхюридическое значение и предстает как необходимый status Духа, творящего свою свободу. Именно в этом абсолютном содержании права Гегель видит его сущность и поэтому низводит специфический предмет юриспруденции до простого «знака», до эмпирического «символа» Духа. Право как знак духа есть бесспорно необходимый и разумный, действительный и неискажающий modus essendy (лат. «образ жизни». — А.С.)»⁴¹. И далее: «В «праве» Гегель видит, прежде всего, известную утверждаемую «ценность», или, если угодно, объективно значащее достоинство… «Право само по себе» есть священная сущность всякого права, пребывающая, однако в нераскрытом, «непосредственном» состоянии. Этой сущности и предстоит совершить путь к явлению, осознанию и осуществлению»⁴².

Современные исследователи отмечают, что в гегелевской концепции право основано на признании людьми абсолютности блага и включено в мировую гармонию, заключающую в себе единство многообразия мировых процессов и явлений⁴³.

Суммируя изложенное, можно прийти к выводу, что право как идея, рассматриваемое в гегелевской традиции с учетом сегодняшних реалий, представляет собой безусловное позитивное начало, олицетворение действительной свободы и разума, присутствие высшего смысла в жизни человека и общества. Это своего рода квинтэссенция. Любой юридический институт только тогда может называться правовым, т.е. быть частью права, когда в нем заложено это начало. Для разрешения того или иного общественного конфликта нужно найти в конкретной жизненной ситуации право в указанном смысле. Иными словами, нужно найти разумное и действительное разрешение конфликтной ситуации. Законы, принципы права, судебные прецеденты, положения доктрины и т.д. являются в этой деятельности лишь инструментами, с помощью которых «отыскивается» право.

Единого, унифицированного определения права в юридической науке не выработано, и вряд ли такое определение необходимо. Право — явление многогранное и многоуровневое; каждой грани и уровню соответствует своя дефиниция права. Кроме того, понимание права изменяется с течением времени. Но проявление добра и разума, действительной свободы, высшего смысла, которое, согласно Гегелю и Ильину, есть право как идея, остается неизменным вне зависимости от граней и уровней понимания права, от смены вех и времен.

1.3. Перейдем к вопросу о том, что представляет собой в гегелевском понимании собственно неправо.

Столь же краткого и емкого определения данного феномена, как определение права, «Философия права» не содержит. Согласно параграфу 82 неправо имеет место там, где право в себе и особенная воля (другими словами, право как идея и право как воля) не совпадают (как, например, имеет место в отношениях собственности или в договоре), наоборот— противопоставляются друг другу. Право в себе (право как идея) перестает быть единым и общим в силу своего происхождения от абсолютного духа, но становится «особенным правом» отдельного лица. Такое положение вещей есть видимость, истина которой в том, «что она ничтожна и что право восстанавливается посредством отрицания этого своего отрицания; посредством этого процесса своего опосредования, возвращения к себе из своего отрицания, оно определяет себя как действительное и действующее»⁴⁴.

Здесь принципиальными видятся два момента. Во-первых, неправо есть волевой акт. Возможность лица делать или не делать что-либо реализуется в этом случае не в единстве с правом-идеей, а противопоставляясь ему. Во-вторых, неправо есть отрицание права-идеи.

И.А. Ильин, рассматривая феномен неправа (в его терминологии — неправды), указывает: «Сущность неправды и преступления состоит в том, что воля в своем существовании повергает себя в неправое состояние. Это означает, что «право само по себе» (т.е. правый status воли) остается скрытым, эмпирически недейственным, лишь «по себе» сущим состоянием воли. Право не «является», т.е. не осуществляется; является и осуществляется не право. Разумная и свободная сущность воли, которая может иметь существование… только в лице особенной, индивидуальной воли, оказывается оттесненной ею и замененной индивидуальным произволом. В результате явление Права… превращается в видимость… произвол утверждает какое-то свое «особенное право», не соответствующее сущности, т.е. «праву самому по себе». И вот, судьба этой видимости заложена в ней самой: призрак, пытающийся утвердиться самостоятельно, ничтожен, и скрытая сущность разоблачает и устраняет его… «Право само по себе» восстает и отрицает произвольное право… этим оно устанавливает новое тождество между собою и внешне обособившейся волею и восстанавливает свое значение, этим оно создает и свою действительность, ибо действительно то, что действует и утверждает себя в своем инобытии»⁴⁵.

Не менее наглядно раскрывает гегелевское учение о неправе А.А. Пионтковский: «Произвол особенной воли отдельного лица утверждает неправду как свое собственное право… Неправда, как лишь видимость права, не имеет опоры в праве в себе, во всеобщей воле. Она является поэтому ничтожной, призрачной, неразумной, неистинной. Поэтому неправда, как лишь только видимость права, обречена на исчезновение, когда она стремится утвердить себя как… действительность»⁴⁶.

Таким образом, в неправе есть воля, но нет идеи права, того безусловного позитивного начала, которое и делает волю правом. Более того: в неправе вектор воли противоположен этому началу, воля противопоставляется идее права.

Гегель выделял три формы неправа: непреднамеренное неправо, обман, преступление⁴⁷.

Непреднамеренное неправо имеет место в том случае, если видимость права «есть только в себе, а не также и для себя, т.е. если неправо представляется мне правом… Здесь видимость для права, но не для меня»⁴⁸. Лицо, совершающее непреднамеренное неправо, не сознает наличия в своих действиях неправомерности, ошибочно принимает неправо за настоящее право. Такое неправо самому этому лицу представляется правом⁴⁹. Наглядным примером непреднамеренного неправа может служить предъявление необоснованного иска, если истец добросовестно полагает, что заявленные им требования являются обоснованными. Гражданский спор в качестве примера непреднамеренного неправа называет также И.А. Ильин: «Пребывая в качестве явления в сфере эмпирически конечных обстоятельств, воля запутывается в договорных недоразумениях и непредвиденных событиях и вступает в правовую коллизию с другой волей. Она утверждает свою правоту и приводит правовые основания… она признает и чтит «право само по себе» как истинное и всеобщее и ждет от него решения; она не желает ничего неправого… напротив, она ищет права… она отрицает только правовые основания встречной воли и настаивает на своем, противоположном, особенном интересе»⁵⁰.

Обман — явление иного рода. «Здесь неправо не есть видимость права в себе, но проявляется в том, что я представляю другому видимость как право. Когда я обманываю, право для меня есть видимость»⁵¹.

Наконец, преступление как неправо имеет место «в себе и для меня: здесь я хочу неправа и не прибегаю даже к видимости права»⁵².

В чем видится значение гегелевского учения о неправе?

Во-первых, в том, что философом было предложено и обосновано максимально общее понятие для всех многообразных явлений общественной жизни, в которых сущность права подменяется его видимостью в соответствии с волеизъявлением отдельного лица, — от необоснованного иска до преступления. Это понятие абстрактно: в нем опускаются все нюансы и особенности множества частных проявлений неправа и выделено только то общее, что всегда, в любом случае характерно для данного явления: отсутствие, отрицание «права в себе»⁵³. В дальнейшем мы увидим, что такая абстракция может быть весьма полезна в практической юриспруденции.

Во-вторых, следует отметить обоснование неизбежности преодоления неправа. Зачастую в повседневной жизни о праве речь заходит лишь тогда, когда лицо сталкивается с тем или иным проявлением неправа. В таких ситуациях право действительно «является», оно проявляет такие свои признаки, как общеобязательность, обеспеченность возможностью принуждения к правомерному поведению. Не случайно Гегель указывал, что право, отрицая неправо, действует⁵⁴. Не менее иллюстративно здесь и мнение И.А. Ильина о том, что право подобным образом возвращает к себе обособившуюся волю, отрицая само правоотрицание, устраняя состоявшееся зло, восстанавливая правый порядок⁵⁵.

В-третьих, очень важным представляется то, что неправо может быть преодолено только правом. Неправо не может быть устранено другим неправом — в таком случае явление права не происходит, лишь одна видимость сменяется другой.

В-четвертых, не менее, если не более важен вывод о том, что неправо не может защищаться правом. Если неправо защищается какими-либо юридическими институтами, то право в таком случае не «является» и результат таких действий не может считаться правовым; такой результат не есть право, а представляет собой видоизмененное неправо.

2. Неправо в современной доктрине

Как уже отмечалось, феномен неправа не избалован вниманием исследователей. Определенные позиции, однако, в доктрине выработаны и представлены. Здесь необходимо уточнение: речь идет не об исследовании непосредственно гегелевского учения о неправе (Ильин, Нерсесянц, Пионтковский и др.), а об оригинальных концепциях этого феномена. Последние либо базируются на постулатах Гегеля, при этом дополняя и (или) расширяя его теорию, либо же вкладывают в понятие неправа иное содержание.

2.1. Так, Я.М. Магазинер под неправом понимал неправомерные конституционные акты, а также «всякий вообще формально неправомерный акт, по содержанию своему являющийся законом, указом или судебным актом, если несмотря на свою неправомерность, он проведен в жизнь и действует как акт правомерный: например, закон, противный Конституции, или указ, противоречащий закону»⁵⁶.

Вопрос о соответствии закона идее права (праву в себе) рассматривался и Гегелем, и его последователями. Закон, по Гегелю, есть право как идея, положенное в его объективном наличном бытии, т.е. определенное для сознания мыслью как то, что есть и что признано правом. Обязательно как право лишь то, что есть закон⁵⁷. Но закон может отличаться от идеи права, неверно либо неточно, а иногда и противоречиво формулируя «право в себе»⁵⁸. Однако в этом случае закон не перестает быть законом и, следовательно, положительным правом. Как же тогда будет (и будет ли?) найдено «право в себе» — истинное право?

Необходимо вспомнить, что абстрактно право и закон могут лишь рассматриваться, но отнюдь не применяться. В реальной жизни они всегда применяются к конкретным обстоятельствам, к конкретному случаю. И здесь на помощь приходит суд. «В законах и отправлении правосудия есть существенно одна сторона, содержащая случайность и заключающаяся в том, что закон есть всеобщее определение, которое должно быть применено к отдельному случаю. Выступить против этой случайности означало бы декларировать абстракцию»⁵⁹. Эту мысль Гегеля творчески развивает И.А. Ильин: «…судья не должен применять закон, следуя его букве, ибо на этом пути педантического приспособления «истинная справедливость» не может быть найдена. Между «общим правилом», данным в законе, и единичным случаем всегда остается «несоизмеримость», требующая, чтобы закон был «модифицирован» и отчасти «снят и не уважен в своей абсолютности»⁶⁰. При таком подходе, говоря о несовершенстве закона, «оставляют без внимания именно ту сторону, в которой нельзя достигнуть совершенства»⁶¹.

К аналогичным выводам приходят и современные ученые-правоведы. Н.И. Сатохина указывает, что смысл закона как внешней формы выражения права должен определяться юристом с учетом того случая, к которому его следует применить⁶².

Таким образом, если следовать гегелевскому учению, нет достаточных оснований считать законы, не соответствующие праву как идее, неправом. Неправо изначально не является правом, противостоит ему; закон же дан именно как право в конкретной сфере — в объективной жизни общества. Однако закон пишут люди, вследствие чего он может быть несовершенен. Неправо «снимается» полностью; закон же может быть «снят и не уважен в своей абсолютности» только применительно к конкретному случаю — в другом случае он может быть вполне правомерно применен в соответствии с его буквой, абсолютность закона будет в этом случае полностью уважена. Если же закон в установленном порядке признается не соответствующим более высокому законодательному акту, то он уже не есть закон; соответственно, говорить о том, что такой закон представляет собой неправо, не имеет смысла.

2.2. В.А. Сокольникова приходит к дискуссионному выводу о том, что неправо, по Гегелю, необходимо для права: без него право не могло бы реально действовать; неправо позволяет праву укрепиться в социуме⁶³.

Схожего мнения придерживается и А.А. Клементьев, указывающий, что в онтологии права Гегеля неправо предстает как необходимый момент в становлении и утверждении абстрактного права, обретении им действенности, наличного бытия⁶⁴.

В самом деле, философ отмечал, что право действует, отрицая неправо; об этом говорилось выше. Однако нигде у Гегеля мы не сможем найти утверждения о том, что право действует исключительно подобным образом. Напротив, действие права Гегель видит и в собственности, и в договоре, и в иных институтах. Неправо же — своеобразное исключение из той картины действительного права как идеи свободы и разума, которую так скрупулезно рисует мыслитель. Оно имеет место тогда, когда единичная воля противопоставляет себя всеобщей воле и праву как идее.

Как история права, так и современная правовая действительность наглядно иллюстрируют, что право живет и действует независимо от неправа, в его отсутствие. Примером могут служить гражданско-правовые, семейно-правовые, фискальные отношения. В нормальном течении общественной жизни все эти отношения возникают, развиваются и прекращаются без всякого присутствия неправа: собственники владеют и распоряжаются имуществом, заключаются и исполняются договоры, граждане вступают в брак, своевременно уплачиваются налоги и т.д. На случаи же проявления неправа существуют специальные охранительные правовые институты, как в рамках той или иной отрасли права (гражданского, семейного, налогового, административного и др.), так и в виде отдельных отраслей (уголовное право, конкурсное право).

Гегель никогда и нигде не указывал, что право всегда, неизбежно отрицается неправом, как пишет об этом А.А. Клементьев⁶⁵. Все ровно наоборот: неправо, будучи неправильным исключением, неизбежно отрицается правом.

Иное дело, что в сфере общественной и государственной жизни (по Гегелю — в сфере объективного духа) неправо неискоренимо полностью, как неискоренимо полностью в мире зло. Это объясняется несовершенством как отдельного человека, так и общества, и государства (Гегель утверждал совершенство лишь абсолютного духа, т.е. идеальной субстанции). Но главное — в другом: «…природа зла такова, что человек может, но не необходимо должен его хотеть»⁶⁶. Точно так же и с неправом: оно может быть, но не необходимо должно быть.

2.3. Кроме того, В.А. Сокольникова весьма своеобразно, но не менее спорно, интерпретирует диалектику неправа по Гегелю. Она пишет: «Появление неправа происходит тогда, когда мышление признает себя свободным и отступает от общепризнанного, изобретая для себя нечто особенное»⁶⁷.

Во-первых, Гегель видит в признании и обретении лицом с помощью разума действительной свободы проявление именно права, а не его антипода.

Во-вторых, отступление от общепризнанного, само по себе, еще не образует неправа. Такое отступление — необходимый момент любого развития. «Нечто особенное» также вовсе не обязательно есть неправо, оно вполне может быть и правовым.

В-третьих, мышление как таковое еще не есть волевой акт. Мысль сама по себе, без объективного выражения в действии либо бездействии, не может рассматриваться как неправо.

2.4. Тот же автор предлагает выделять еще одну форму неправа, в дополнение к гегелевской градации. По ее мнению, такая форма имеет место тогда, когда государство выражает не всеобщий интерес, а лишь собственные интересы, не заботясь об интересах индивидов и создавая иллюзию всеобщей воли. По словам ученого, в этом случае обман прикрывается правом⁶⁸.

Данная позиция также представляется спорной.

Гегелевская концепция неправа не ставит сам этот феномен, равно как ту или иную его форму, в зависимость от субъекта. В противном случае пришлось бы выделять и другие формы неправа в соответствии с данным критерием. Кроме того, подобный подход открывает возможность дифференциации неправа и по иным критериям. В результате вместо предельно общего, абстрактного понятия, в котором как раз и заключается научная и практическая ценность рассматриваемого явления, мы получим широкий и открытый перечень всевозможных правонарушений.

Гегель допускал возможность произвола со стороны правителей и видел возможность устранения такого произвола в правосудии. «В новейшее время правитель обязан по частным вопросам признавать над собой власть суда, и в свободных государствах он обычно проигрывает свои процессы»⁶⁹.

Особо следует отметить, что обман уже выделен самим Гегелем как форма неправа. Дополнительное выделение частного случая обмана на уровне формы неправа приведет к смешению категорий «общее» и «частное», т.е. к логической ошибке.

2.5. В.А. Бачинин приходит к выводу о том, что поскольку существует позитивное (положительное) право, то может существовать и негативное (отрицательное) право, или неправо⁷⁰. С таким выводом вряд ли можно согласиться, и позиция указанного автора уже была предметом критического разбора.

Так, Р.Г. Минниахметов, не соглашаясь с В.А. Бачининым, пишет: «…негативного (отрицательного) права не может быть в принципе. Любое право, то есть система норм или правил поведения, отрицательным не может быть. Право может быть несправедливым или может содержать какие-то другие недостатки, но отрицательным быть не может. Такой вывод не умещается ни в какие логические и разумные правила»⁷¹.

Не вдаваясь в дискуссию о том, может ли право быть несправедливым (с нашей точки зрения, несправедливым может быть закон либо его применение), следует полностью поддержать мысль Р.Г. Минниахметова о невозможности существования отрицательного права. Неправо есть индивидуальное отрицание права. Из этого следуют как минимум два вывода. Во-первых, по Гегелю, право в объективном смысле есть всеобщая воля. Соответственно, чтобы неправу встать на один уровень с правом (а именно такой вывод напрашивается из гипотезы В.А. Бачинина), этому «выпадению» из всеобщей воли также нужно быть всеобщим. Едва ли такая ситуация возможна даже гипотетически. Во-вторых, с точки зрения логики результат отрицания ни при каких условиях не может ни быть, ни именоваться отрицаемым объектом.

2.6. Все рассмотренные выше доктринальные позиции относительно неправа в большей или меньшей степени отталкиваются от гегелевского учения. В то же время в современной юридической науке существует весьма прогрессивная и не менее интересная, хотя и не бесспорная концепция, в рамках которой неправо понимается совершенно иначе. Речь идет о концепции интегративного правопонимания.

В.В. Ершов в определенном смысле полемизирует с Гегелем и вкладывает в понятие «неправо» иной смысл. Он пишет: «Исходя из необходимости разграничения различных социальных регуляторов общественных отношений, прежде всего следует дифференцировать правовые и иные социальные регуляторы. В связи с этим отнесение к «неправу» «особенной воли», «демонстрирующей» «произвол» и «отдельность» «индивида от других индивидов» представляется… чрезмерно широким и потому контрпродуктивным. …теоретически более обоснованно, а практически — продуктивно к «неправу» прежде всего относить многочисленные социальные регуляторы общественных отношений… При таком теоретическом подходе «неправо» можно рассматривать в качестве разновидности множества социальных регуляторов общественных отношений…»⁷² Далее ученый разделяет неправо на два вида — в зависимости от того, является ли оно регулятором отношений с неопределенным либо определенным числом участников. К первому виду автор относит моральные и религиозные нормы, «стандарты» неопределенной социальной природы, «мягкое право», «квазиправо» и т.д.; ко второму — индивидуальные договоры, индивидуальное регулирование фактических отношений, судебные прецеденты⁷³.

В более поздней монографии ученый формулирует несколько иную позицию и предлагает относить к неправу «объективно существующие индивидуальные регуляторы правоотношений для определенного числа лиц, более глубоко устанавливающие конкретные права и обязанности субъектов правоотношений»⁷⁴. Такими регуляторами ученый называет судебные акты, индивидуальные договоры, характеризующие взаимосвязанность конкретных субъектов правоотношений, а не «отдельность индивида от других индивидов»⁷⁵.

А.А. Клементьев разделяет взгляды В.В. Ершова о необходимости строгого разграничения права и иных социальных регуляторов. В то же время он подчеркивает условный характер использования в концепции интегративного правопонимания формально-логического понятия «неправо» для обозначения социальных регуляторов, не противоречащих правовому регулированию, и указывает, что в названной концепции, в отличие от гегелевского учения, неправо не противостоит праву по существу, а только отделяется от него на основании одного или нескольких внешних признаков⁷⁶. «Моральные и религиозные нормы нельзя считать «антиправом», поскольку духовные ценности полностью или частично совпадают с сущностью и смыслом правовых регуляторов… Индивидуальное регулирование правоотношений, в том числе судебное регулирование, осуществляется на основе принципов и норм права, и поэтому не может считаться отрицанием права в гегелевском смысле»⁷⁷.

Далее указанный автор, исходя из приведенных вполне обоснованных выводов, приходит к выводу, на наш взгляд, спорному. «С формально-логической точки зрения «право» и «неправо» являются противоречивыми понятиями, но обозначенные ими феномены не противоречивы по своей природе»⁷⁸.

Из курса логики известно, что в русском языке отрицательные понятия выражаются обычно словами с отрицательной приставкой «не»⁷⁹. Таким образом, вкладывать в понятие «неправо» содержание, по смыслу не противоречащее понятию «право», нелогично. Но если понятие о предмете не совпадает с его содержанием, можно ли говорить о том, что это есть понятие данного предмета? По крайней мере — адекватное понятие?⁸⁰ «Конечно, понятие следует рассматривать как форму, но как бесконечную, творческую форму, которая заключает в самой себе всю полноту всякого содержания и служит вместе с тем его источником… Понятие… есть… всецело конкретное постольку, поскольку оно содержит в самом себе в идеальном единстве бытие и сущность… Как бы ни было велико расстояние между понятием формальной логики и спекулятивным понятием, все же оказывается, при ближайшем рассмотрении, что более глубокий смысл, в котором употребляется термин «понятие», отнюдь не так чужд обычному словоупотреблению, как это кажется сначала. Говорят о выведении некоего содержания (например, правовых определений собственности) из понятия собственности, и точно так же говорят наоборот — о сведении такового содержания к понятию»⁸¹.

Выводы В.В. Ершова о необходимости четкой определенности в том, что есть право и что есть иные социальные регуляторы, а также о необходимости их разграничения, безусловно, заслуживают поддержки и развития. В не меньшей степени заслуживает поддержки стремление объединить многообразные социальные регуляторы, не относящиеся к праву, в рамках одного понятия. Однако так ли нужно использовать для этого устоявшееся, ставшее традиционным, наиболее полно соответствующее переводу с немецкого оригинала понятие «неправо» для обозначения предмета, который не является отрицательным по отношению к такому предмету, как «право»? Не приведет ли это к путанице?

Представляется, что более верным в данном случае будет следовать общепринятым терминам, устоявшимся в доктрине⁸². Что же касается выработки новых понятий, то таким понятиям, видимо, должны соответствовать такие же новые, оригинальные и адекватные термины. В конце концов, как указывал все тот же Гегель, «важнее всего не слова, а суть дела, но из этого не следует, что суть дела можно обозначать не подходящим для нее словом»⁸³.

Библиографический список

1. Азизова В.Т. Общетеоретическая характеристика правового прогресса как правовой категории // Юридический вестник ДГУ. 2017. Т. 24. № 4. С. 14—19.

2. Алексеев С.С. Проблемы теории права: основные вопросы общей теории социалистического права: курс лекций в 2 т. Свердловск, 1972. Т. 1. 396 с.

3. Алексеев С.С. Социальная ценность права в советском обществе. М., 1971. 223 с.

4. Бачинин В.А. Неправо (негативное право) как категория и социальная реалия // Государство и право. 2001. № 5. С. 14—20.

5. Братусь С.Н. Принципы советского гражданского права // Правоведение. 1960. № 1. С. 47—52.

6. Гаджиев Г.А., Войниканис Е.А. Pacing problem и возрождение судебного нормотворчества // Закон. 2021. № 6. С. 122—138.

7. Гегель Г.В.Ф. Логика. М., 2019. 448 с.

8. Гегель Г.В.Ф. Наука логики. Соч. в 3 т. М., 1970. Т. 1. 501 с.

9. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990. 524 с.

10. Гегель. Сочинения. Т. VII. М.-Л., 1934. 380 с.

11. Демидов И.В. Логика: учеб. пособие для юрид. вузов // https:// fil.wikireading.ru/516 (дата обращения: 18.01.2023).

12. Дмитрик Н.А. Люди в своем праве: от правоспособности к идентичности и обратно // Закон. 2022. № 3. С. 501—517.

13. Ершов В.В. Правовое и индивидуальное регулирование общественных отношений. М., 2018. 619 с.

14. Ершов В.В. Регулирование правоотношений. М., 2020. 56 с.

15. Ершов В.В., Ершов В.В. Система форм права в Российской Федерации // Российское правосудие. 2009. № 1. С. 7—15.

16. Ершов В.В., Ершов В.В., Ершова Е.А. Федеральный закон «О формах российского права» (проект) // Российское правосудие. Теория права и государства. М., 2009. С. 292—300.

17. Жуков В.Н. Философия права: учеб. для вузов. М., 2019. 559 с.

18. Захарцев С.И., Сальников В.П., Чумаков А.В. Убыстрение темпа жизни как новая философская проблема // Правовая информатика. 2017. № 1. С. 19—22.

19. Зорькин В.Д. Ценностный подход в конституционном регулировании прав и свобод // Журнал российского права. 2008. № 12. С. 3—14 // СПС «КонсультантПлюс».

20. Ильенков Э.В. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» Маркса. М., 2015. 587 с.

21. Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. СПб., 1994. 541 с.

22. Кедров Б.М. Беседы о диалектике. М., 2007. 242 с.

23. Кедров Б.М. О повторяемости в процессе развития. М., 2006. 152 с.

24. Клементьев А.А. О категории «неправо» в парадигме интегративного правопонимания // Вестник ЮУрГУ. Серия «Право». 2019. Т. 19. № 3. С. 81—85.

25. Ковров А.Э. Постановка вопроса о свободе воли // Вестник Московского университета. Серия 7: Философия. 2010. № 5. С. 34—47.

26. Кожевников С.Н. Проблемы теории права: курс лекций. Н. Новгород, 2004. 645 с.

27. Красавчиков О.А. Гражданское правоотношение — юридическая форма общественного отношения // Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Избранные труды: в 2 т. Т. 2. М., 2005. 494 с.

28. Краткий философский словарь / под ред. А.П. Алексеева. М., 2009. 496 с.

29. Кузнецова О.А. Нормы-принципы российского гражданского права. М., 2006. 269 с.

30. Лазарев В.В. Новое видение сферы правового регулирования // Российская юстиция. 2022. № 1. С. 8—15.

31. Лежнева О.Ю., Сергеева А.Ю. Суд, наказание, справедливость: особенности гегелевской трактовки // Правовое государство: теория и практика. 2018. № 4. С. 84—89.

32. Лем С. Сумма технологии. М.: АСТ, 2018. 736 с.

33. Ленин В.И. Философские тетради. М., 1973. 493 с.

34. Лившиц Р.З. Теория права: учебник. М., 1994. 224 с.

35. Лукашова Е.А. Принципы социалистического права // Советское государство и право. 1970. № 6. С. 21—26.

36. Магазинер Я.М. Избранные труды по общей теории права. СПб., 2006. 350 с.

37. Малешин Д.Я. Методология гражданского процессуального права. М., 2010. 208 с.

38. Минниахметов Р.Г. Еще раз о соотношении права и государства // Право и политика. 2005. № 3. С. 37—43 // СПС «КонсультантПлюс».

39. Молодцов М.В. Система советского трудового права и система законодательства о труде. М., 1985. 173 с.

40. Нерсесянц В.С. «Философия права»: история и современность // Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990. 524 с.

41. Нерсесянц В.С. Гегелевская философия права: история и современность. М., 2021. 354 с.

42. Нерсесянц В.С. Философия права Гегеля. М., 1998. 352 с.

43. Орлова О.В. Правовая свобода личности в гражданском обществе // Журнал российского права. 2007. № 5. С. 76—83.

44. Осокина Г.Л. Гражданский процесс. Общая часть. М., 2006. 669 с.

45. Палеха Р.Р. Формы права с позиции интегративной концепции правопонимания // История государства и права. 2011. № 5. С. 31—33.

46. Пионтковский А.А. Учение Гегеля о праве и государстве и его уголовно-правовая теория. М., 1993. 479 с.

47. Покровский И.Ф., Степашин С.В., Масленников Д.В. Идея справедливости как онтологическое основание права: новые исследования петербургских правоведов. Рецензия на монографию: Р.Ф. Исмагилов, В.П. Сальников «Право и справедливость: исторические традиции и современные модели» (историко-правовой анализ теоретических исследований актуальных вопросов отношения идеи права и идеи справедливости в ХХ—ХХI вв.). СПб., 2017 // Юридическая наука: история и современность. 2017. № 3. С. 186—192.

48. Попондопуло В.Ф. Правопонимание: критический обзор основных концепций // Российский юридический журнал. 2020. № 3. С. 15—29 // СПС «КонсультантПлюс».

49. Правосудие в современном мире / под ред. В.М. Лебедева, Т.Я. Хабриевой. М., 2019. 784 с.

50. Сатохина Н.И. Неоаристотелевский подход в герменевтической философии права // Правоведение. 2012. № 4. С. 34—50.

51. Серков П.П. Правоотношение (Теория и практика современного правового регулирования): монография в 3 ч. М., 2018. 1087 с.

52. Сокольникова В.А. Понятие неправа в философии Гегеля // Пробелы в российском законодательстве. 2013. № 6. С. 71—74.

53. Солодилов А.В. Принцип справедливости как принцип права: в поисках определения и сущности // Экономическое правосудие на Дальнем Востоке России. 2019. № 1. С. 14—37.

54. Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса: В 2 т. М., 1968. Т. 1. 516 с.

55. Сухецкая К.А. К вопросу о допустимости субординации требований кредиторов по текущим платежам // Экономическое правосудие на Дальнем Востоке России. 2022. № 2. С. 92—99.

56. Сырых В.М. Проблемы правового государства — основополагающее направление современных исследований российских правоведов // Российская юстиция. 2022. № 1. С. 16—24.

57. Таева Н.Е. Нормы конституционного права в системе правового регулирования Российской Федерации. М., 2017. 52 с.

58. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. М., 1998. 672 с.

59. Тон А. Правовая норма и субъективное право. Исследования по общей теории права. Часть первая // Вестник гражданского права. 2010. № 4 // СПС «КонсультантПлюс».

60. Упоров Е.И. От переводчика // Тон А. Правовая норма и субъективное право. Исследования по общей теории права. Часть вторая // Вестник гражданского права. 2010. № 5. С. 218—241 // СПС «КонсультантПлюс».

61. Харт Г.Л.А. Философия и язык права. М., 2017. 383 с.

62. Чечина Н.А. Аксиомы и принципы в советском гражданском процессуальном праве // Чечина Н.А. Избранные труды по гражданскому процессу. СПб.: Изд-во юрид. фак-та СПбГУ, 2004. С. 355—364.

63. Чечина Н.А. Принципы советского гражданского процессуального права и их нормативное закрепление // Чечина Н.А. Избранные труды по гражданскому процессу. СПБ: Изд-во юрид. фак-та СПбГУ, 2004. С. 266—274.

64. Шерстюк В.М. К десятилетию ГПК РФ. Современные проблемы системы гражданского процессуального права // Вестник гражданского процесса. 2013. № 3 // СПС «КонсультантПлюс». С. 19—46.

65. Шкрум Д.В. Институт суда в философии Гегеля: аксиологический аспект теории государства и гражданского общества // Вестник русской христианской гуманитарной академии. Серия: Право. 2021 № 4-1. С. 149—155.

66. Явич Л.С. Сущность права. Л., 1985. 207 с.

67. Явич Л.С. Общая теория права. Л., 1976. 287 с.

68. Якимович Ю.К. Структура советского уголовного процесса: система стадий и система производств. Основные и дополнительные производства. Томск, 1991. 129 с.

Ссылка для цитирования статьи:

Неправо: архаичная теоретическая конструкция или практический институт правового регулирования? // Российская юстиция. 2023. № 2. С. 3–16.