УДК 347.641 ББК 67.410.1 DOI 10.52433/01316761_2023_01_70 EDN: MEOUWS
Аннотация. Статья посвящена проблеме дополнительного процессуального регулирования состава лиц, участвующих в делах, связанных с защитой прав и интересов несовершеннолетних. Обоснована необходимость придания несовершеннолетнему самостоятельного процессуального статуса стороны с учетом особенностей, соответствующих объему процессуальной дееспособности. Поддержана идея формирования ювенального права как комплексной отрасли.
Ключевые слова: судебная защита, права и интересы несовершеннолетнего, учет мнения несовершеннолетнего, стороны в процессе, юридический интерес, ювенальное право, показания несовершеннолетнего
Independent Procedural Status of a Minor
Lidia Vladimirovna Tumanova, Tver State University, Professor of the Department of the Judiciary and Law Enforcement Activity, Member of the Higher Qualification Collegium of Judges of the Russian Federation, Honored Lawyer of the Russian Federation, Doctor of Laws, Professor Tver, Russia gpipd@tversu.ru
Abstract. The article is dedicated to the problem of additional procedural regulation of the range of participants in cases, associated with the protection of rights and interests of minors. It substantiates the need for empowering a minor with independent procedural status of the party with regard to specifics related to the scope of his procedural legal competence. The idea of formation of juvenile law as a compound branch of law has been supported.
Keywords: judicial protection, rights and interests of a minor, consideration of the view of a minor, litigating parties, legal interest, juvenile law, testimony of a minor
Право на судебную защиту, гарантированное статьей 46 Конституции Российской Федерации, может быть эффективным только при обеспечении необходимого процессуального порядка судопроизводства. Действующий Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации (далее — ГПК РФ)1 был принят в 2002 году в результате длительной работы над его проектом и с учетом изменившихся общественных отношений. За прошедшие двадцать лет его нормы существенно трансформировались в соответствии с изменением структуры судов и потребностей практики. Однако многие правила сохранились почти полностью такими же, какими они были еще в процессуальном законодательстве 60-х годов XX века. Сама по себе стабильность основополагающих процессуальных положений необходима, что и отстаивали разработчики проекта действующего Кодекса, но это не значит, что фундаментальные основы не должны развиваться и дополняться.
1 СЗ РФ. 2002. № 46. Ст. 4532.
Представляется, что ГПК РФ не содержит необходимого процессуального регулирования статуса участников процесса, — это очевидно как минимум в сравнении с Арбитражным процессуальным кодексом Российской Федерации2 и Кодексом административного судопроизводства Российской Федерации3. Основу любого судопроизводства, что подтверждают даже такие древние акты, как Новгородская и Псковская судные грамоты, составляют регламентация непосредственно процедуры рассмотрения дела и статус субъектов процесса. Этот вопрос имеет особую актуальность применительно к рассмотрению дел, связанных с защитой прав и интересов детей.
Главными участниками любого процесса являются стороны. В исковом производстве это истец и ответчик, в особом — заявитель и заинтересованное лицо, а в административном — административный истец и административный ответчик. Терминология привычна для законодательства и практики, но ни один процессуальный закон не содержит дефиниций этих терминов. А ведь от правильного определения сторон и других лиц, участвующих в деле, зависит исход процесса. Теория выработала понятие сторон, исходя из того, что это субъекты спорного материального правоотношения.
2 СЗ РФ. 2002. № 30. Ст. 3012.
3 СЗ РФ. 2015. № 10. Ст. 1391.
Такое понимание сторон не в полной мере соответствует состоянию современных правоотношений, но еще важнее то, что по делам, затрагивающим права и интересы детей, оно не применяется на практике. На это уже неоднократно обращалось внимание. «Практически по всем делам, затрагивающим интересы детей, ребенок должен занимать положение стороны в процессе. Все правоотношения, основанные на правах и обязанностях родителей, являются правоотношениями между родителем и ребенком. Но судебная практика показывает, что почти никогда ребенок не именуется истцом, даже при взыскании алиментов на его содержание, а уж тем более по делам о лишении родительских прав или определении его места жительства»4. Об этом свидетельствует и сопоставление правил статей 56 и 70 Семейного кодекса Российской Федерации (далее — СК РФ)5. Так, в части 2 ст. 56 СК РФ указано, что по достижении четырнадцати лет ребенок сам может обратиться в суд, если родители не выполняют свои обязанности или злоупотребляют правами, т.е. при наличии оснований для лишения родительских прав. Но при этом в части 1 ст. 70 СК РФ ребенок не назван в качестве лица, имеющего право обратиться с заявлением о лишении своего родителя родительских прав. Можно было бы считать, что законодатель просто решил избегать повторов, но анализ других статей СК РФ показывает, что во многих нормах определенные правила дублируются, что вполне оправданно, поскольку облегчает их применение.
4 Семейное право: современные проблемы теории и практики: материалы международного круглого стола, Минск, 16—17 окт. 2020 г. / гл. ред. В.Н. Годунов. Минск, 2020. С. 327.
5 Российская газета. 1996. 27 января.
Не имеет необходимого процессуального регулирования и правило статьи 57 СК РФ о праве ребенка на выражение мнения. На это обращает внимание Л.Б. Максимович: «До настоящего времени неурегулированными остаются важные вопросы процедурного порядка, относящиеся к участию несовершеннолетних в гражданском процессе. Одним из наиболее существенных пробелов процессуального законодательства в этой части является неурегулированность порядка выяснения мнения ребенка»6. Согласно статье 57 СК РФ только с согласия ребенка, достигшего возраста десяти лет, можно принять решение по делам об изменении фамилии и имени ребенка; о восстановлении в родительских правах; об усыновлении; об изменении при усыновлении имени, отчества, фамилии и записи о родителях; об изменении фамилии, имени и отчества после отмены усыновления и при решении вопроса об установлении опеки или попечительства над ребенком. Ранее, поскольку процессуальный порядок выяснения мнения ребенка не установлен, суды нередко поручали выяснять мнение и получать согласие ребенка органам опеки и попечительства. Однако Верховный Суд Российской Федерации указал, что суд сам заслушивает мнение ребенка, а у органа опеки и попечительства выясняет, не окажет ли на ребенка негативного влияния присутствие в судебном заседании7.
Суд должен сам заслушать мнение ребенка, но в каком статусе ребенок предстает перед судом и в каком порядке он высказывает свое мнение — не ясно. Вследствие этого в судебных решениях мнение ребенка приводится так, как будто он не является основным субъектом рассматриваемого правоотношения. Нельзя не отметить и несколько странное законодательное решение применительно к процессуальному положению ребенка по делам об усыновлении. Следуя буквальному тексту статьи 273 ГПК РФ, вопрос о составе лиц, участвующих в деле, решается не совсем четко: сначала указано, что дела об усыновлении рассматриваются с обязательным участием ребенка, достигшего возраста четырнадцати лет, а затем сделана оговорка, что «в необходимых случаях» — также с участием ребенка в возрасте от десяти до четырнадцати лет. Представляется, что данная норма находится в противоречии со статьей 57 СК РФ, согласно которой по таким делам заслушивание мнения ребенка, достигшего десяти лет, обязательно и получено это мнение должно быть в судебном заседании.
Необходимо обратить внимание на то, что в судах постоянно растет число дел, затрагивающих права и интересы детей, и наиболее часто встречаются дела об определении места жительства ребенка при раздельном проживании родителей и порядке общения с ребенком проживающего отдельно родителя или другого близкого родственника. Закон не предусматривает, что решение по таким делам может быть принято только с согласия ребенка, но совершенно очевидно, что согласие должно быть.
Исторически отношения родителей и детей основывались на абсолютной родительской воле, и ребенок не был самостоятельным субъектом, а, скорее, имел режим «имущества» родителей; вероятно, отголоски этого подхода сказываются сегодня на определении положения ребенка в суде при рассмотрении дел, возникающих из семейных правоотношений. Как уже отмечалось, ребенок никогда не именуется истцом или ответчиком, хотя и является субъектом родительского правоотношения. Более того, будто некая аксиома, предполагается, что родитель всегда действует в интересах ребенка: так, в статье 64 СК РФ сказано, что родители выступают в защиту прав и интересов своих детей и только если между интересами родителей и детей есть противоречия, то им нельзя представлять интересы детей. Очень важно подчеркнуть, что речь идет о противоречии интересов, а не прав, но на практике эта норма применяется только тогда, когда поставлен вопрос именно об определении прав, например при разделе наследственного имущества. Иначе говоря, следуя точному смыслу закона, необходимо установить содержание интереса, но трактуется это таким образом, что родитель лучше понимает, в чем состоит интерес его ребенка, но это далеко не всегда соответствует действительности.
Возможно, покажется странным вопрос о том, всегда ли в интересах ребенка устанавливать отцовство. Скорее всего, положительный ответ будет основан на следующем рассуждении: дети не могут в полной мере осознавать свои интересы, значит, правильно, чтобы за них принимали решение родители (прежде всего это касается случаев, когда ребенок еще малолетний и его мнение вообще не учитывается). Если задуматься, смысл установления отцовства заключается в том, что в результате судебного решения возникает правоотношение между ребенком и его отцом, но при таком подходе сам ребенок никак не участвует в решении этого вопроса. Возможно, аргументом за в данном случае будет то, что установление отцовства влечет алиментные обязательства и, следовательно, должно улучшить материальное положение ребенка. Но в реальности это происходит не всегда, а в то же время личность отца может негативно повлиять на судьбу ребенка в будущем. Вряд ли есть необходимость приводить какие-то примеры на эту тему: ситуация достаточно понятна, а главный вывод из нее один — нужен дополнительный механизм выявления реальных интересов ребенка и процессуальное закрепление его статуса как стороны в процессе.
Разумеется, несовершеннолетний должен иметь особый статус стороны в соответствии с его объемом процессуальной дееспособности, а его законный представитель должен получить также самостоятельный специальный статус, допустим истца-представителя. Введение такого субъекта процесса обусловлено тем, что в давней дискуссии о наличии у родителя юридического интереса по делу о взыскании алиментов было признано, что такой интерес есть и основан он на получении родителем, на иждивении которого находится ребенок, определенной имущественной выгоды, поскольку часть расходов на ребенка будет покрываться за счет алиментных платежей. Равным образом можно констатировать наличие юридической заинтересованности по всем делам, где родители спорят относительно судьбы ребенка. Так, после лишения родительских прав, помимо того что в отношении ребенка прекращаются права родителя, другой родитель, с которым остается ребенок, уже не обязан согласовывать с этим родителем вопросы воспитания и образования, усыновление допускается без согласия родителя, лишенного родительских прав. А если предъявлен иск об определении порядка общения с ребенком или изменении его места жительства, то родитель, с которым проживает ребенок, должен именоваться «ответчик-представитель», поскольку эти дела отнесены к исковому производству, а решение по ним существенно влияет на права не только ребенка, но и родителя. Следовательно, есть все основания считать, что в делах, затрагивающих права и интересы детей, родитель, с которым проживает ребенок, занимает в процессе двойственное положение: будучи законным представителем, выступает для защиты прав и интересов ребенка и одновременно имеет собственный юридический интерес, соответствующий положению стороны в процессе.
6 Судебные и внесудебные формы защиты гражданских прав: сб. ст. к юбилею д-ра юрид. наук, проф. Елены Ивановны Носыревой / отв. ред. Д.Г. Фильченко. М., 2020. С. 46.
7 Пункт 20 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 мая 1998 г. № 10 «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей» // https://www.vsrf.ru/documents/own/8220/
Судебная защита прав и интересов детей требует специального регулирования. Разумеется, нельзя проводить полную аналогию с уголовным процессом, но сама идея введения в ГПК РФ самостоятельной главы о порядке рассмотрения дел о защите прав и интересов несовершеннолетних заслуживает серьезного внимания как ученых, так и законодателей. Это не означает, что надо создавать систему ювенальных судов, — такая инициатива уже многократно была подвергнута критике, — но формирование комплексной отрасли «Ювенальное право» с процессуальным разделом представляется целесообразным. Трудно не согласиться с простыми аргументами в пользу такого подхода. «Правовая защита несовершеннолетних детей — это одна из глобальных проблем современного человечества. Несовершеннолетнее население нуждается в постоянной и особой правовой охране и защите ввиду их физической и умственной незрелости. Несовершеннолетние субъекты беспомощны, беззащитны, неуравновешенны, склонны к подражанию, еще не обладают полной дееспособностью, не могут самостоятельно вступать в правовые отношения, реализовывать свои права и обязанности. Поэтому возрастные и психологические особенности несовершеннолетних лиц являются очень важным основанием для формирования комплексной отрасли ювенального права. В силу возрастных и психологических особенностей несовершеннолетний субъект при вступлении в правовые отношения нуждается в особой правовой и психологической охране и защите его прав и интересов»8.
В ГПК РФ необходимо включить специальный раздел «Производство по делам с участием несовершеннолетних», в котором должны быть сосредоточены общие положения относительно участия несовершеннолетних в судебном разбирательстве и порядок рассмотрения отдельных категорий дел, предусмотренных главами 22.2, 29, 32 ГПК РФ. Также целесообразно введение специальной главы, посвященной процессуальным особенностям лишения родительских прав, что неоднократно отмечалось в научных публикациях, поскольку это является особым видом семейно-правовой ответственности.
Отсутствие специального процессуального регулирования рассмотрения дел о защите прав и интересов детей не обеспечивает в полной мере реализацию основных прав ребенка и приводит к отсутствию единообразной судебной практики. Учитывая отмеченный ранее двойственный статус родителя, ребенку во всех случаях необходимо предоставление адвоката по назначению суда в порядке статьи 50 ГПК РФ. Адвокат должен иметь специальную подготовку, и его задачами должны быть защита интересов ребенка как стороны, не обладающей процессуальной дееспособностью, и содействие суду в получении свободно сформированного мнения ребенка. По делам об определении места жительства ребенка нередко назначается судебно-психологическая экспертиза, вместе с тем проведение такой экспертизы должно быть обязательным по всем делам, где ребенку предстоит выразить свое мнение по вопросу типа «Кого больше любишь: маму или папу?», поскольку нередко ребенок приходит в суд, «подготовленный» одним из родителей. И подлинное его мнение легче установить, когда вопросы задает адвокат, с которым ребенок уже общался, а сами вопросы сформулированы с учетом рекомендаций специалиста-психолога.
Соответственно, мнение ребенка должно быть отражено в мотивировочной части решения как мнение стороны. Важным представляется четкое разграничение процесса получения мнения ребенка и того, что определено в статье 179 ГПК РФ как допрос несовершеннолетнего свидетеля. В данной норме содержатся два различных правила, и одно действительно относится к допросу несовершеннолетнего свидетеля: если лицо достигло возраста шестнадцати лет, то оно может быть привлечено к уголовной ответственности за лжесвидетельство, следовательно, его необходимо предупредить об уголовной ответственности, хотя такого указания в названной статье нет, а это главный отличительный признак такого процессуального действия, как допрос. Несовершеннолетний, который не достиг возраста уголовной ответственности, строго говоря, подлежит не допросу, а опросу, и это процессуальное действие требует самостоятельного правового регулирования. Вызывает определенные сомнения и указание в статье 179 ГПК РФ на участие в допросе педагогического работника — этот термин сам по себе требует уточнения и разъяснения, а главное, участие такого специалиста является малоэффективным, ведь в таких ситуациях более полезен психолог. Кроме того, если привлекается педагог несовершеннолетнего, то далеко не всегда его участие будет полезным, скорее наоборот: ребенок будет более скован, ведь отношения «учитель — ученик», по сути, можно отнести к отношениям власти и подчинения.
8 Формирование и развитие отраслей права в исторической и современной правовой реальности России: в 12 т. Т. VII. Семейное право России: монография / под ред. А.А. Демичева, Р.Л. Хачатурова. М., 2022. С. 300.
В части 2 ст. 179 ГПК РФ содержится правило, которое должно определенным образом защитить несовершеннолетнего в момент дачи показаний и содействовать их свободному изложению: «…на время допроса несовершеннолетнего свидетеля из зала судебного заседания на основании определения суда может быть удалено то или иное лицо, участвующее в деле, или может быть удален кто-либо из граждан, присутствующих в зале судебного заседания». Ранее уже обращалось внимание на то, что «крайне актуальна и программа защиты несовершеннолетних свидетелей, причем не только по уголовным делам. Если ребенок выражает негативное отношение к действиям родителей, то надо учитывать, как в дальнейшем сложатся их отношения с этим родителем»9.
Все эти и другие вопросы должны быть решены в специальных нормах гражданского процессуального права. Необходимо окончательно отойти от восприятия ребенка как принадлежащего родителю «имущества» и четко определить его процессуальный статус в соответствии с возрастом и характером подлежащих рассмотрению в суде правоотношений.
9 Тенденции развития гражданского процессуального права России: сб. науч. ст. СПб., 2008. С. 92.
Библиографический список
1. Семейное право: современные проблемы теории и практики: материалы международного круглого стола. Минск, 16—17 окт. 2020 г. / гл. ред. В.Н. Годунов. Минск: Белорус. гос. ун-т, 2020. 375 с.
2. Судебные и внесудебные формы защиты гражданских прав: сб. ст. к юбилею д-ра юрид. наук, проф. Елены Ивановны Носыревой / отв. ред. Д.Г. Фильченко. М.: Инфотропик Медиа, 2020. 308 с.
3. Тенденции развития гражданского процессуального права России: сб. науч. ст. СПб.: Юридцентр Пресс, 2008. 664 с.
4. Формирование и развитие отраслей права в исторической и современной правовой реальности России: в 12 т. Т. VII. Семейное право России: монография / под ред. А.А. Демичева, Р.Л. Хачатурова. М.: Юрлитинформ, 2022. 336 с.
Ссылка для цитирования статьи:
Самостоятельный процессуальный статус несовершеннолетнего // Российская юстиция. 2023. № 1. С. 70–74.