УДК 340.114 ББК 67.1 DOI 10.52433/01316761_2025_02_15 EDN: EYDJBO
Дмитрий Алексеевич Пашенцев, Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, главный научный сотрудник, доктор юридических наук, профессор г. Москва, Россия
Аннотация. В статье проанализированы научные подходы к пониманию закона, постулирующие отказ от признания его основополагающей роли в регулировании общественных отношений. На основе исследования идей итальянского правоведа Бруно Леони, подкрепленных историко-правовым анализом роли закона, констатировано наличие определенных парадоксов. К их числу относятся следующие: закон не отражает волю большинства общества; принятие закона есть акт насилия; закон не вносит должной определенности в жизнь социума; несмотря на высшую юридическую силу закона, участники общественных отношений нередко предпочитают иные регуляторы. Существующая потребность в переосмыслении природы и роли закона требует проведения специальных междисциплинарных исследований.
Ключевые слова: закон, Бруно Леони, история права, мифология закона, юридический конструктивизм
Paradoxes of the law: Bruno Leoni’s ideas in modern historical and legal interpretation
Dmitry Alekseevich Pashentsev, Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, Chief Researcher, Doctor of Laws, Professor Moscow, Russia Dp-70@mail.ru
Abstract. The article presents an analysis of scientific approaches to understanding the law postulating the refusal to recognize its fundamental role in regulation of public relations. Based on the study of the ideas of Italian jurist Bruno Leoni supported by a historical and legal analysis of the role of the law, the presence of certain paradoxes is stated. These include the following: the law does not reflect the will of the majority of society; adoption of the law is an act of violence; the law does not bring due certainty into the life of society; despite the supreme legal force of the law, participants in public relations often prefer other regulators. The existing need to rethink the nature and role of the law requires special interdisciplinary research.
Keywords: law, Bruno Leoni, history of law, mythology of the law, legal constructivism
В большинстве правовых систем мира закон играет системообразующую роль, обладая высшей юридической силой и регулируя наиболее важные общественные отношения. Это объясняет внимание, с которым относятся к закону многие юристы и неюристы, начиная с И. Бентама и даже раньше, с Платона и Аристотеля. В современных условиях роль закона и его функции претерпевают определенные изменения, которые связаны с усложнением и ускорением общественных процессов под воздействием их технологизации1. В эпоху цифровых технологий закон приобретает догоняющий характер и уже не может являться столь же эффективным регулятором, как раньше, отставание его норм от динамики социальной реальности нарастает. Одновременно с этим быстро увеличивается общее количество правовых норм, действующих в обществе. Несовершенство юридической техники в совокупности с иными факторами приводит к тому, что современные законы изобилуют бланкетными нормами, предполагающими принятие большого количества подзаконных актов для их реализации. Например, принятие в 2012 году Федерального закона «Об образовании в Российской Федерации»2 повлекло за собой разработку и принятие более 150 подзаконных нормативных актов, без которых данный документ не мог полностью вступить в силу. В связи со сказанным возникла парадоксальная ситуация — закон, формально оставаясь главным по юридической силе и значению источником права, де-факто таковым уже не является, его роль в социуме падает, презумпция всеобщего знания законов давно превратилась в фикцию. Все это заставляет переосмыслить роль закона в правовой системе и по-новому оценить его сущность в современном обществе, обсудить природу закона, его потенциал и перспективы эволюции в цифровую форму.
1 См.: Абдиева Д.А. Циклические правовые массивы как нетипичные образования в системе права шестого технологического уклада // Вестник МГПУ. Серия: Юридические науки. 2024. № 2. С. 71.
2 Федеральный закон от 29 декабря 2012 г. № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» // Российская газета. 2012. 31 декабря.
Среди многочисленных авторов, предпринимавших попытки исследовать закон, можно выделить тех, чьи труды в этом вопросе отличаются нестандартным подходом и оригинальностью рассуждений. Как правило, их работы имеют междисциплинарный характер и выполнены на стыке юриспруденции с философией, политологией, социологией и психологией. Например, профессор И.А. Исаев обращается к теневой стороне закона, исследует его мифологию и иррациональные характеристики. Через всё его научное творчество проходит красной нитью интерес к тем скрытым пружинам взаимодействия закона и власти, которые формируют правовую реальность в исторической ретроспективе. Такие вопросы нельзя исследовать с позиций юридического позитивизма, на основе принципов «чистого учения о праве». Они требуют философского подхода, идеалистического мировоззрения, позволяющего отказаться от жестких рамок материалистической теории. Область власти и закона — это прежде всего область духа, который развивается и выступает движущей силой формирования общественных отношений, определяет правовое поведение их субъектов3.
3 См. об этом: Исаев И.А. Историческая метафизика власти и закона: обращение к истокам. Очерки по истории и философии права. М., 2024.
Крайне интересной представляется концепция закона, принадлежащая итальянскому правоведу Б. Леони и изложенная в его работе «Свобода и закон»4. Исповедуя либеральные взгляды, ученый много внимания уделяет свободе как основополагающей категории формирования идеального правопорядка и соотносит ее с законом. Ряд мыслей автора представляет интерес для современных интерпретаций закона, поскольку перекликается с позицией некоторых других ученых, рассуждающих о постмодерне и конструировании социальной реальности.
4 М., 2021.
По мнению Б. Леони, подлинная рыночная экономика, основанная на свободе предпринимательства и свободе субъектов политической деятельности, может существовать только в условиях прецедентного права. Закон же является ограничителем свободы, которая лежит в основе рыночной экономики, причем независимо от исторического периода. Ученый пишет, что «история Древнего Рима и Англии учит нас совсем не тому, что проповедуют современные сторонники раздутого законодательства. Сегодня на словах все превозносят законодательную мудрость древних римлян и англичан. Однако мало кто понимает, в чем заключалась эта мудрость, а именно, насколько независимы от законодательства были их системы в том, что касалось повседневной жизни людей, и насколько обширна была сфера личной свободы и в Древнем Риме, и в Англии в те века, когда их правовые системы переживали максимальный расцвет»5.
5 Леони Б. Указ. соч. С. 25.
По мнению цитируемого автора, история формирования европейского права была связана не с его созданием с помощью законов, но с открытием и фиксацией в законодательном порядке того права, которое уже было создано юристами в их толкованиях судебных решений. Законодательная фиксация накопленного правового материала стала своего рода вызовом для юридического сообщества. Достоинством законодательства в этот период считалась его четкость и краткость по сравнению с многочисленными судебными решениями и их толкованиями, а сами законы рассматривались в качестве компиляции судебных решений. Более того, принятые в странах континентальной Европы писаные конституции предназначались «в основном для того, чтобы зафиксировать на бумаге принципы, по частям уже сформулированные английскими судьями в отношении основ законодательства Англии»6.
Со временем, как полагает Б. Леони, картина принципиально изменилась. Сегодня законы преподносятся как принципиально новые решения, не опирающиеся на прежние прецеденты и выражающие волю большинства населения, т.е. общую волю. Но законы в действительности отражают волю того большинства, которое имеется на данный момент в законодательном собрании, а проигравшее меньшинство со временем надеется стать большинством и потому смиряется с принятием чужой воли. Принимающее законы большинство формируется в результате межпартийной борьбы, которая неизбежно связана с подкупом и торговлей голосами.
6 Там же. С. 26.
Стоит отметить, что сходным образом о парламентских процедурах принятия законов высказывался в начале ХХ века российский государственный деятель К.П. Победоносцев, который относился к числу выдающихся юристов своего времени, но по политическим взглядам, в отличие от Б. Леони, принадлежал к ультраконсерваторам. В работе «Великая ложь нашего времени» он писал: «Выборы никоим образом не выражают волю избирателей. Представители народные не стесняются нисколько взглядами и мнениями избирателей, но руководятся собственным произвольным усмотрением или расчетом, соображаемым с тактикою противной партии. Министры в действительности самовластны… парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителей»7.
7 Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени // Сочинения. СПб., 1996. С. 285—286.
Возвращаясь к работе Б. Леони, отметим, что, будучи сторонником личной свободы, он не рассматривает законы как необходимое зло и отрицает необходимость иметь их в таком количестве, как сегодня. Более того, ученый призывает отказаться от законов во всех случаях, когда они выступают инструментом подчинения меньшинства большинству, когда отношения могут регулироваться иными правилами и механизмами, когда потребность в обращении к законодательному процессу вызывает сомнения8.
В то же время он не отрицает закон полностью и соглашается, что на определенных исторических этапах они несли в себе благо: «…правление посредством законов предпочтительнее правления посредством указов тирана или толпы. Общие законы всегда более предсказуемы, чем конкретные и внезапные указы»9.
8 См.: Леони Б. Указ. соч. С. 29.
9 Там же. С. 91.
В качестве исторического примера ситуации, когда наряду с формальным признанием закона и его роли допускалось преимущественное регулирование с помощью иных правовых механизмов, можно привести Российскую империю ХIХ века. После масштабной систематизации и принятия Свода законов Российской империи подавляющая часть населения страны — крестьянство, а также «инородцы» продолжали жить на основе сложившихся у них обычаев. Роль таких обычаев в регулировании отношений больших грапп населения, выделяемых по сословному, национальному, религиозному или территориальному признаку, признавалась официально и возводилась в принцип государственной политики. Например, Устав об управлении инородцев 1822 года предусматривал, что кочевые инородцы управлялись с помощью принятых у них законов и обычаев, которые применялись в суде по гражданским делам и даже частично по делам уголовным10.
10 См. подробнее: Андреянова Н.Н. Правовой статус восточных инородцев по законодательству Российской империи (1822—1905 гг.): монография. М., 2019.
Волостные суды, которые были судебно-административными органами, созданными для крестьянства, также применяли при вынесении решений по конкретным делам те обычаи, которые существовали у крестьян данной местности, причем Сенат позволял таким судам использовать обычаи, даже если последние противоречили законодательству11. Тем самым большинство населения страны оказалось выведено из-под действия законов в пользу обычного права12.
Все это позволило А.А. Дорской сделать закономерный вывод, что нормы Свода законов Российской империи, содержавшего все действовавшие на тот момент законы, в полном объеме распространялись «не более чем на 13—17% населения, тогда как основную часть составляло крестьянство, которое жило в соответствии с теми обычаями, которые сложились в их местности»13.
Таким образом, целое государство существовало в условиях, когда законодательство не играло важной роли в регулировании больших групп общественных отношений, не особенно влияло на повседневную жизнь миллионов людей, использовавших иные правовые механизмы, но сохраняло при этом свою высшую юридическую силу.
11 См.: Пашенцева Д.Д. Акты волостных судов в системе источников права Российской империи // Российская юстиция. 2023. № 1. С. 50.
12 См.: Соснина М.А. Система волостных судов в пореформенной России (на примере Архангельской губернии) // Историко-правовые проблемы: новый ракурс. 2014. № 9-1. С. 140.
13 Дорская А.А. Положения Судебной реформы 1864 года и деятельность министерства юстиции Российской империи в 1867—1899 годах // Вестник МГПУ. Серия: Юридические науки. 2021. № 4. С. 29.
Пример Российской империи подтверждает, что закон не столь важен для регулирования общественных отношений, как это порой представляется. Кроме того, дихотомия закона, с одной стороны, и права, регулирующего реальную жизнь, — с другой, заставляет обратиться к положениям конструктивизма, акцентирующего внимание на процессах конструирования социальной реальности. Как отмечалось в предшествующих публикациях, конструирование правовой реальности происходит в три стадии: создание знаковой формы; формирование ее отражения в правосознании; реализация новых норм в повседневном поведении участников общественных отношений14. В связи с этим принятие нового закона само по себе ничего не решает. Нормы закона, не трансформировавшиеся в повседневное массовое поведение членов социума, остаются формальным правом, существующим только на бумаге, а реальные отношения регулируются иными источниками и механизмами.
Сторонники теории естественного права в XVII и XVIII столетиях, обратив внимание на содержание закона, а не только на его формальную сторону, констатировали, что правом является не всякий закон, а только тот, который соответствует основополагающим правам человека.
В ХIХ веке ученые-правоведы вновь предпринимали попытки переосмыслить роль закона, лишить его определенной сакральности и универсальности. Из этих попыток родилась немецкая историческая школа права, поставившая в центр своих рассуждений идею народного духа, который ее основоположники призывали отыскивать в обычаях.
14 См.: Пашенцев Д.А. Конструктивизм в современной юридической науке // Вестник МГПУ. Серия: Юридические науки. 2022. № 1. С. 16—22.
По мнению О. Эрлиха, естественно-правовая теория и историческая школа права близки друг к другу: «Оба эти направления схожи в том, что они не принимают слепо в качестве права то, что государство указывает им как право, а стремятся исследовать сущность права с научной точки зрения»15.
Позже такие попытки привели к формированию социологической теории права. В континентальной Европе одним из лидеров данного направления был О. Эрлих, рассуждавший о так называемом живом праве, которым люди руководствуются в отношениях между собой, т.е. опять же об обычаях. Такое живое право ученый фактически противопоставлял закону как праву во многом формальному, недействующему. Он писал, что «в истории не было эпохи, когда право, объявленное государством как закон, было бы единственным правом, в том числе для суда и других органов власти»16.
Заслуга социологической школы права состояла в том, что она показала противоречие между нормами закона и нормами, действующими в обществе, продемонстрировала различия между законом и правом, лишила закон его универсальности. Но развитие этих идей в России было прервано вскоре после революционных событий 1917 года, когда победил советский легизм, постулировавший отождествление закона и права, хотя в действительности одним из главных источников права стали директивы партийных органов, формально правом вообще не являвшиеся и относившиеся к документам политического характера.
15 Эрлих О. Основоположение социологии права. СПб., 2011. С. 76.
16 Там же. С. 75.
Важным свойством права является его определенность. Участники общественных отношений должны быть уверены, что те правила, согласно которым они осуществляют свою деятельность, внезапно не изменятся. В этом отношении закон также парадоксален. С одной стороны, меру должной определенности ему придает стройность и однозначность его предписаний (если иметь в виду качественные с точки зрения юридической техники законы), достаточно длительная законотворческая процедура, в том числе связанная с возможным внесением изменений в текст уже принятого законодательного акта. С другой стороны, каждый закон может быть достаточно быстро и даже внезапно отменен. Об этом пишет и Б. Леони: «…если оставить в стороне проблему двусмысленных формулировок в тексте законов, для нас всегда существует «определенность» в отношении буквального содержания каждого закона в любой момент времени, но никогда не существует определенности относительного того, будут ли эти законы действовать завтра»17.
17 Леони Б. Указ. соч. С. 92—93.
В современной юридической доктрине остаются недостаточно исследованными такие аспекты законов, как их символизм, метафоричность и мифологичность. «Находясь в области представлений, человеческие массы подвержены активному воздействию символов», — пишет И.А. Исаев18. Символы, в свою очередь, неразрывно переплетены с мифами. С помощью мифов историческая реальность превращается в природу, что меняет характер ее восприятия, наделяет ее новыми смыслами и значениями. Социальные процессы в мифологизированном сознании рассматриваются так же, как природные, они существуют на основе тех же принципов. Ссылка на природные процессы придает в этом случае легитимность социальному конструированию. Порядок, закон и иерархия, характерные для власти, стоят на стороне сил космоса, ведущих борьбу с силами хаоса. Закон сам превращается в определенный символ, он символизирует порядок и власть. Миф закона в его современной интерпретации состоит в трактовке его как отражения общественного консенсуса, воли большинства, абсолютного блага для общества, закономерной необходимости для его существования.
Вопреки сложившейся мифологии, закон, особенно в момент его принятия, не отражает воли большинства общества. Изначально закон — это акт насилия меньшинства над большинством. Уместно вспомнить классиков марксизма, полагавших, что право — это возведенная в закон воля экономически господствующего класса. Такой класс всегда составляет количественное меньшинство в обществе, но имеет возможность навязать последнему свою волю, закрепив ее в форме закона. Постулируемый непререкаемый авторитет закона служит в данном случае одним из средств закрепления классового господства.
18 Исаев И.А. Указ. соч. С. 53.
С тем, что закон — это изначально акт насилия, согласны и ученые, далекие по своим установкам от марксизма. Сторонники радикального конструктивизма, такие как П. Бурдьё, утверждают, что в основе закона лежит первичный произвол и последующая социальная амнезия. Параллельно решается и еще одна задача — упрочение юристами-законотворцами своего социального статуса19. При этом фактически игнорируются иные факторы, влияющие на создание закона и его последующую легитимацию: экономические, политические, социальные и т.д.
19 См. об этом: Честнов И.Л. Политика конструирования и воспроизводства права в постсовременном обществе // Право и права человека в ХХI веке: перспективы и вызовы: сб. науч. трудов. Саратов, 2022. С. 184—188.
Создание закона — сложная социальная деятельность, по своей обусловленности и результатам выходящая далеко за сферу юриспруденции. Она связана с воздействием самой структуры, которой в данном случае выступает социум, с механизмами легитимации и воспроизводства власти, с позицией и положением элит и референтных групп, с экономическими интересами и социальным противодействием. Закон аккумулирует рациональное и иррациональное, сознательное и бессознательное, правовое и неправовое. Перефразируя известное высказывание, можно констатировать, что исследование закона — слишком серьезное дело, чтобы доверить его только юристам. Роль закона в обществе, специфика механизмов его создания и реализации — все это может быть понято более полно только на основе междисциплинарности, включающей широкий спектр классических, неклассических и постнеклассических подходов к осмыслению социальной реальности.
В целом закон как регулятор общественных отношений достаточно парадоксален и при внимательном рассмотрении воспринимается уже не столь однозначно, как кажется с первого взгляда.
Во-первых, закон — это не отражение позиции большинства членов общества, а скорее, результат определенного насилия меньшинства над большинством, и существующие парламентские процедуры позволяют легитимировать такое насилие, маскируют его под демократические механизмы.
Во-вторых, закон не обеспечивает должной определенности в отношении правил поведения в обществе, не создает необходимой стабильности общественных отношений, по крайней мере в том объеме, в каком от него ожидают.
В-третьих, закон нередко остается формальным регулятором, несмотря на его высшую юридическую силу, участники общественных отношений предпочитают использовать иные механизмы для разрешения конфликтов и повседневного применения. Особенно это справедливо для религиозно-традиционных правовых систем.
Учитывая сказанное, можно констатировать существование потребности в переосмыслении природы закона и его роли в правовой системе. Решение этой задачи требует междисциплинарного подхода, учета самых разнообразных факторов, влияющих на закон и его роль в социуме, его восприятие членами общества. В конечном итоге это может способствовать совершенствованию самого закона, а также механизмов его принятия и последующей реализации.
Библиографический список
1. Абдиева Д.А. Циклические правовые массивы как нетипичные образования в системе права шестого технологического уклада // Вестник МГПУ. Серия: Юридические науки. 2024. № 2. С. 68—77.
2. Андреянова Н.Н. Правовой статус восточных инородцев по законодательству Российской империи (1822—1905 гг.): монография. М.: МГПУ, 2019.
3. Дорская А.А. Положения Судебной реформы 1864 года и деятельность министерства юстиции Российской империи в 1867—1899 годах // Вестник МГПУ. Серия: Юридические науки. 2021. № 4. С. 25—34.
4. Исаев И.А. Историческая метафизика власти и закона: обращение к истокам. Очерки по истории и философии права. М.: Проспект, 2024. 272 с.
5. Леони Б. Свобода и закон. М.: ИРИСЭН, 2021. 338 с.
6. Пашенцева Д.Д. Акты волостных судов в системе источников права Российской империи // Российская юстиция. 2023. № 1. С. 49—52.
7. Пашенцев Д.А. Конструктивизм в современной юридической науке // Вестник МГПУ. Серия: Юридические науки. 2022. № 1. С. 16—22.
8. Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени // Сочинения. СПб.: Наука, 1996. 512 с.
9. Соснина М.А. Система волостных судов в пореформенной России (на примере Архангельской губернии) // Историко-правовые проблемы: новый ракурс. 2014. № 9-1. С. 135—154.
10. Честнов И.Л. Политика конструирования и воспроизводства права в постсовременном обществе // Право и права человека в ХХI веке: перспективы и вызовы: сб. науч. трудов. Саратов: Саратовский источник, 2022. С. 184—188.
11. Эрлих О. Основоположение социологии права. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2011. 703 с.
Ссылка для цитирования статьи:
Пашенцев Д.А. Парадоксы закона: идеи Бруно Леони в современной историко-правовой интерпретации // Российская юстиция. 2025. № 2. С. 15–21.