УДК 34.03 ББК 67.400 DOI 10.52433/01316761_2022_09_11 EDN: BISXKT

Аннотация. В статье рассматриваются конституционно-правовые основы обеспечения единообразия судебной практики как одного из неотъемлемых элементов современного правопорядка. При этом правопорядок рассматривается комплексно, посредством выделения и конституционного обоснования таких его фундаментальных компонентов, как нормативно-правовой, правоприменительный, политико-мировоззренческий, доктринальный. Особое внимание уделяется выявлению конституционных характеристик категории «единообразие судебной практики». В рамках анализа конституционно-правового механизма обеспечения такого единообразия анализируется роль высших судебных органов (Конституционного и Верховного судов РФ) в решении соответствующих задач.

Ключевые слова: суд, судебная практика, правопорядок, Конституционный Суд, Верховный Суд, правоприменительная практика, судебный прецедент

Nikolay Semenovich Bondar

Uniformity of Judicial Practice in the Modern Legal Order: Constitutional Law Mechanisms of Its Ensuring


Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, Head of the Centre of Judicial Law, Judge of the Constitutional Court of the Russian Federation (retired), Doctor of Laws, Professor, Honorary Worker of Science of the Russian Federation, Honorary Lawyer of the Russian Federation Moscow, Russia nbond2010@yandex.ru

Abstract. The article deals with the constitutional law foundations allowing to ensure the uniformity of judicial practice as one of inalienable elements of the modern legal order. At the same time the legal order is considered as a whole, by means of highlighting and constitutional substantiation of such fundamental components thereof, as statutory law, law enforcement, political world vision and doctrinal ones. Special attention is paid to the revelation of constitutional features of the concept of «uniformity of judicial practice». Within the analysis of the constitutional law mechanisms of ensuring of the said uniformity the role of the highest courts (the Constitutional and Supreme Courts of the Russian Federation) in the solution of the relevant tasks is analyzed.

Keywords: court, judicial practice, legal order, the Constitutional Court of the Russian Federation, the Supreme Court of the Russian Federation, law enforcement practice, judicial precedent

Весьма показательно, что темой научно-практической конференции, посвященной 100-летнему юбилею со дня образования Верховного Суда Российской Федерации (далее — ВС РФ)¹, стало обеспечение единообразия судебного правоприменения. Значение данного направления деятельности высшего судебного органа страны трудно переоценить; без преувеличения можно отметить, что именно единообразие судебной практики является важным условием, предпосылкой эффективного функционирования всей системы правосудия, одной из фундаментальных основ современного конституционного правопорядка.

Довольно символично, что активными участниками дискуссий по соответствующим вопросам стали как практикующие судьи различных уровней единой судебной системы, так и представители юридической науки, чей интеллектуальный вклад в обеспечение единообразия правоприменения и укрепление правопорядка очень важен. И это не обычное комплиментарное утверждение; в его основе — само понимание правопорядка как научно-доктринальной категории. Представляется целесообразным обратить на это внимание хотя бы в рамках вводных замечаний, имея в виду, что вопросы укрепления правопорядка напрямую связаны с проблемой обеспечения единообразия судебной практики.

1. О понятии, структурных характеристиках правопорядка как научной и практико-прикладной категории

При всем многообразии подходов, имеющих место в научной литературе по вопросам, относящимся к понятию правопорядка², основные характеристики данной категории могут быть определены, если говорить об этом в самом обобщенном плане, через четыре структурных компонента.

Это, во-первых, нормативно-правовой компонент современного правопорядка. Он представляет собой строго иерархизированную систему многоотраслевого позитивного права, которое подчинено Конституции РФ, исходит из Конституции и соответствует ей во всех своих системных (иерархических и отраслевых) проявлениях. При этом следует учитывать, что нормативно-правовой компонент современного демократического правопорядка не ограничивается юридическим позитивизмом; для современной правоприменительной деятельности, включая, естественно, судебную, наряду с нормами позитивного права большое значение имеют также естественно-правовые начала, содержащиеся в том числе в Конституции. Другое дело, что естественно-правовые начала нормативно-правового компонента правоприменительной деятельности обладают существенной спецификой, они реализуются прежде всего посредством основных принципов, ценностей правовой системы. Например, в статье 17 Конституции РФ закрепляется характеристика основных прав и свобод человека и гражданина как неотчуждаемых и принадлежащих каждому от рождения, а часть 3 той же статьи определяет требования, связанные с необходимостью осуществления прав и свобод человека и гражданина, в сочетании с необходимостью соблюдения прав и свобод других лиц, что теперь значительно усиливается конституционной поправкой 2020 года в виде статьи 751, где говорится об обеспечении сбалансированности прав и обязанностей гражданина. Все эти, как и другие подобного рода положения общего характера, имеют, очевидно, и правоприменительное назначение.

Вторым элементом правопорядка является правоприменительный компонент. Его важнейшей составляющей является практика судебных органов, входящих в единую судебную систему Российской Федерации. При этом судебная практика, имея весьма существенные особенности как юридическое явление, может рассматриваться не только в чисто правоприменительных аспектах. Наиболее острым, дискуссионным является в этом плане вопрос о возможности признания судебной практики в качестве источника права; оставляя в стороне эту дискуссию, имеющую достаточно глубокую историю, нельзя вместе с тем не признать, по крайней мере, тот безусловный факт, что судебная практика активно вторгается в нормативно-правовую сферу и является важным элементом правовой системы, оказывающей активное влияние на действующее законодательство. В отношении же самого понятия судебной практики представляется уместным отметить, что в последнее время все последовательнее утверждается ее понимание как особой, относительно самостоятельной категории, которая не тождественна ни судебной деятельности в целом, ни ее результатам (в виде решений всех судебных органов) в частности.

Хотелось бы надеяться, что для подтверждения этой позиции нелишним будет, например, научный авторитет известного дореволюционного юриста Г.Ф. Шершеневича, который писал: «Судебная практика есть правило, созданное судом при постановлении им решений по отдельным случаям»³. И в этом свете как раз чрезвычайно важным является требование единообразия судебной практики, которая в указанном качестве вторгается в том числе в нормативно-правовой компонент правопорядка. Особая роль в выработке и обеспечении единообразия судебной практики принадлежит высшим судебным органам, о чем подробнее будет сказано далее.

Третий компонент правопорядка условно может быть обозначен как политико-мировоззренческий. Он включает такие ключевые составляющие, оказывающие прямое влияние на правоприменительную сферу и на основные характеристики всей системы правопорядка, как правосознание (общее, обыденное, профессиональное), правовая культура, конституционно-правовое мировоззрение. Все это есть, по сути, политико-мировоззренческий компонент правопорядка, одновременно распространяющий свое политико-идеологическое, мировоззренческое влияние на судебную систему, на функционирование всех конституционно установленных форм правосудия. С принятием конституционных поправок 2020 года он был существенным образом усилен, что порождает новые правоприменительные оттенки, обу­словленные политико-мировоззренческой перезагрузкой не только самого по себе текста Основного закона, но и судебно-правовых механизмов его реализации, недопустимостью недооценки конституционного мировоззрения судей и связанных с этим возможностей аксиологической интерпретации, телеологического толкования законодательного акта в процессе реализации тех или иных его положений. Надлежащий уровень профессиональной конституционно-правовой культуры судебного корпуса — важное условие эффективного осуществления правосудия, обеспечения едино­образия судебной практики.

Последний, четвертый, компонент правопорядка может быть обозначен как доктринальный, представляющий собой систему правовых концепций, идей правотолковательного, правоприменительного характера, которые во многом могут рассматриваться как своего рода гносеологическая составляющая системы правопорядка.

В рамках доктринального компонента особо следует выделить правотолковательный элемент, тем более что в данном случае речь идет как о доктринальном толковании правоприменительных норм, так и об официальном, обязательном для правоприменителя толковании. Официальное толкование норм права содержит высокий уровень научно-теоретических, доктринальных начал, поэтому может включаться в соответствующий компонент правопорядка. В организационно-правовом плане данный компонент представлен юридической наукой. Обеспечение единства теории и практики в правоприменительной сфере является в этих обстоятельствах значимым условием формирования, укрепления современного конституционного правопорядка.

Исходя из представленных, хотя бы схематично, структурных характеристик конституционного правопорядка, данная категория может быть, в сущности, раскрыта как нормативно-правовой, правоприменительный режим гарантирования законности в обществе и государстве на основе последовательного соблюдения требований верховенства Конституции, ее принципов, начал и ценностей как в самой системе законодательства, так и в правоприменительной сфере.

Конституционный правопорядок характеризуется, таким образом, комплексностью, многоуровневыми координатами своего проявления, нормативно-правового (материального и процессуального), координационного, научно-методического, организационно-управленческого, иных форм и средств обеспечения. При этом для анализа рассматриваемого вопроса — в постановке проблемы, как она вытекает из самой формулировки темы настоящей статьи, — важно понимание того, что потребность в формировании эффективных механизмов обеспечения единства судебной практики имеет объективный характер, порождается природой судебной практики как особой разновидности государственно-властной (юрисдикционной) деятельности, с одной стороны, и основополагающими характеристиками самого режима правопорядка, в котором воплощаются результаты соответствующей судебно-юрисдикционной деятельности, с другой стороны. Такое единство может быть охарактеризовано с различных позиций, но в обобщенном плане — с учетом практико-прикладной ориентации рассматриваемой проблемы — представляется важным обратить внимание по крайней мере на два момента.

Первый — это единство правопорядка с точки зрения последовательной реализации единых начал его нормативно-правовой, законодательной базы; второй — единообразие самой по себе правоприменительной практики, включая ее герменевтическую, правотолковательную составляющую.

При этом представляется важным предпослать исследованию порядка, механизмов обеспечения единообразия судебной практики краткий анализ юридической природы категории «единообразие судебной практики», имея в виду, в частности, ее ярко выраженные конституционно-правовые характеристики.

2. Обеспечение единообразия судебной практики — проблема конституционная

Притом что в юридической литературе имеются различные, по-своему важные подходы к пониманию категории «единообразие судебной практики»⁴, представляется необходимым обратить внимание прежде всего на те конституционно значимые моменты, которые имеют в том числе практико-прикладную ориентацию.

Во-первых, принципиально важно учитывать, что «единообразие судебной практики» — не только научно-теоретическое понятие, но и категория действующего права. Как таковая она имеет вполне определенную нормативную природу. Не случайно нормативные начала, связанные с некими обязательными для суда правилами, вытекающими из требований единообразия судебной практики, в той или иной мере учитываются, отмечаются почти во всех доктринальных подходах к данной категории. Эти подходы имеют глубокие исторические корни, в основе чего — давняя дискуссия о признании (непризнании) судебной практики источником права. Ведь именно в этом случае — при условии признания за судебной практикой качеств источника права — становится возможным реализовать ее нормативный потенциал и в правоприменительном, и в правотворческом процессе. Весьма современным воспринимается, например, высказанное почти полтора века назад Л.И. Петражицким мнение по поводу рассматриваемой проблемы: «Многие считают судебную практику особым источником права (видом позитивного права) наравне с обычным правом и законами. Другие, не отрицая значения судебной практики как источника права, подводят ее под обычное право и считают ее особым видом права. Некоторые же вообще отрицают значение судебной практики как источника права, указывая, что задача судов состоит не в создании, а в применении действующего права»⁵. Очевидно, что соответствующие подходы свойственны и для сегодняшней юриспруденции.

При этом независимо от доктринальных предпочтений нельзя отрицать, что вполне реальное нормативное значение судебной практике и требованию ее единообразия придают законодательные положения, формально-юридическое закрепление данной категории в действующем (прежде всего процессуальном) законодательстве. Так, в статье 3919 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации⁶ содержится норма о необходимости «единообразия в толковании и применении судами норм права», нарушение которой является основанием для отмены судебных постановлений. Аналогичные требования содержатся в статье 3088 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее — АПК РФ)⁷, в статье 334 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации (далее — КАС РФ)⁸. Более того, в КАС РФ содержится прямое указание также на обязанность судов при принятии судебного решения руководствоваться «решениями Конституционного Суда Российской Федерации, постановлениями Пленума Верховного Суда Российской Федерации, постановлениями Президиума Верховного Суда Российской Федерации, обзорами судебной практики Верховного Суда Российской Федерации, утвержденными Президиумом Верховного Суда Российской Федерации в целях обеспечения единства судебной практики и законности, а также решениями Европейского Суда по правам человека» (ст. 180).

Вторая особенность единообразия судебной практики как категории действующего права определяется спецификой юридической природы соответствующих нормативных требований. В концентрированном виде это проявляется в том, что в основе единообразия судебной практики лежат нормативные требования конституционного уровня. В изначальном, своего рода «предконституционном» проявлении это связано с недопустимостью неопределенности в (а) нормативном содержании правовых актов, регулирующих соответствующие отношения, (б) толковании (истолковании) соответствующих правовых норм, (в) применении, иных формах реализации этих актов.

В одном из первых своих решений Конституционный Суд Российской Федерации (далее — КС РФ) указал на то, что «возможность произвольного понимания и применения норм закона является нарушением конституционно признанного равенства всех перед законом и судом; общеправовой критерий определенности, ясности, недвусмысленности правовой нормы вытекает из конституционного принципа равенства всех перед законом и судом, поскольку такое равенство может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания и толкования нормы всеми правоприменителями»⁹. Эта позиция получила развитие во многих других решениях КС РФ. В частности, отмечалось, что неопределенность содержания правовых норм влечет неоднозначное их понимание и, следовательно, произвольное, неоднозначное применение, создает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и ведет к правовому произволу, а следовательно — к нарушению указанных конституционных принципов, реализация которых не может быть обеспечена без единообразного понимания и толкования правовой нормы всеми правоприменителями¹⁰.

Требование правовой определенности распространяется на всю систему законодательства и на все сферы правоприменения. Отступление от принципа правовой определенности может быть оправдано только обстоятельствами существенного и непреодолимого характера¹¹. Что же касается конкретного нормативного содержания принципа правовой определенности и вытекающих из этого критериев единообразия судебной практики, то они раскрываются в решениях КС РФ в следующих предъявляемых к нормотворческой и правоприменительной деятельности требованиях: стабильность правового регулирования; ясность, недвусмысленность и согласованность правовых норм, правоприменительных решений; единообразное понимание и применение закона; устойчивость правоприменительной практики¹².

Таким образом, правовой феномен «единообразие судебной практики» в сущностном плане связан в первую очередь с конституционно значимым требованием определенности правовых норм. При этом вряд ли было бы правильно понимать его таким образом, чтобы оценивать значение единообразия судебной практики сквозь призму формально-юридических оценок, например сводя его к формальной законности судебных актов, единообразной квалификации по аналогичным делам и т.п.

Конституционно-правовые критерии единообразия судебной практики основываются и реализуются на интегративном в своей основе правопонимании. Ведь именно интегративное понимание права позволяет, используя различные качества, характеристики права, вытекающие из несовпадающих (а порой и конфликтующих) моделей правопонимания, преодолевать — что особенно важно, не в теории, а прежде всего в правоприменительном процессе — противоречивость общественных отношений, элементы неопределенности их правового регулирования. Пожалуй, наибольшее значение с точки зрения правосудия имеет сочетание юридического позитивизма с естественно-правовым правопониманием, что в особой степени подтверждается практикой КС РФ¹³. Очевидно, что реализация судопроизводства исключительно в позитивистском, формализованно-юридическом плане не соответствовала бы основным целям и задачам справедливого, равного для всех правосудия. Уже поэтому обеспечение единообразия судебной практики отнюдь не исключает определенного уровня судейского активизма, основанного в том числе на прямом применении конституционно-правовых принципов, ценностей, заложенных в нормах естественного права. Все это и означает необходимость ориентироваться не на отраслевую, а на конституционную модель единообразия судебной практики, в основе которой — гарантирование верховенства права, равенства всех перед законом и судом.

Притом что устранение, преодоление неопределенности в правовой регламентации и правоприменении представляет собой своего рода первооснову конституционной модели обеспечения единообразия судебной практики, сущностные нормативно-правовые характеристики единообразия судебной практики в концентрированном виде проявляются в конституционном требовании равенства всех перед законом и судом (ч. 1 ст. 19 Конституции РФ). Обеспечение единообразия судебной практики имеет, таким образом, ярко выраженное конституционное назначение, равно как и основополагающие механизмы достижения такого единообразия тоже имеют конституционную природу. В частности, речь идет о том, что само по себе отсутствие текстового закрепления в Основном законе понятия судебной практики и требований ее единообразия не может рассматриваться как некая «конституционная пробельность» в решении соответствующих вопросов. Именно из Конституции, системного толкования ее норм, основополагающих принципов и ценностных начал вытекают и конституционные предпосылки единства судебной практики (они связаны главным образом с единством судебной системы, с конституционными принципами ее функционирования, единством правовой системы и т.п.), и конституционные инструменты, механизмы решения соответствующих задач (начиная с конституционализации субъектов гарантирования единства судебной практики и продолжая их полномочиями, субординационными и иными отношениями и т.п.), равно как и конституционные цели достижения такого единства судебной практики, которые связаны в конечном счете с целями правосудия, обеспечением устойчивого развития Российской Федерации как демократического правового государства, эффективной защиты прав и свобод человека и гражданина на основе конституционных принципов равенства и справедливости. Важно при этом иметь в виду, что Конституция РФ закрепляет достаточно конкретные организационно-правовые и институционные начала обеспечения единообразия судебной практики.

3. Высшие судебные органы в конституционном механизме обеспечения единообразия судебной практики: полномочия различны, цель — одна

Не только сама по себе категория единообразия судебной практики, но и механизмы достижения такого единообразия имеют в своей основе конституционный характер. Именно из Конституции по большому счету вытекают те основополагающие начала, на которых базируется механизм обеспечения единообразия судебной практики.

В концентрированном виде этот механизм соотносится в первую очередь с высшими судебными органами Российской Федерации. Ориентируясь на решение единой цели, связанной с гарантированием единообразия судебной практики, каждый из высших судебных органов (КС РФ и ВС РФ) имеет свои полномочия, свое функциональное назначение в соответствующем механизме.

В чем это проявляется? Коль скоро обеспечение единообразия судебной практики предполагает в качестве относительно самостоятельной задачи преодоление неопределенности в нормативно-правовом регулировании и правоприменении, вполне логично, что обязательным, по-своему исходным пунктом в механизме обеспечения единообразия судебной практики является конституционный нормоконтроль.

В этом плане вряд ли обоснованными являются сомнения в полномочиях КС РФ по обеспечению единообразия судебной практики, которые мотивируются тем, что в компетенцию КС не входит проверка законности и обоснованности правоприменительных решений (в том числе решений, принятых по делу заявителя). С этим нельзя согласиться как минимум по двум причинам. Во-первых, в этом случае не учитывается сама природа конституционного нормоконтроля, назначение которого как раз и заключается в конечном счете в обеспечении единообразия нормативно-правовой системы, имея в виду необходимость ее соответствия требованиям Конституции; без осуществления конституционно-судебных нормоконтрольных функций, связанных с устранением, преодолением неопределенностей в нормативно-правовом регулировании, не может быть гарантировано и единообразие судебной правоприменительной практики. Во-вторых, осуществляя конституционный нормоконтроль, КС РФ оценивает не только буквальный смысл проверяемого акта, но и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием, включая как решения по конкретному делу заявителя, так и в целом сложившуюся в судебной системе правоприменительную практику (ч. 2 ст. 74 Федерального конституционного закона от 2 июля 1994 г. № 1-ФКЗ («О Конституционном Суде Российской Федерации»¹⁴). Не случайно, как свидетельствует статистика, практически в каждом втором постановлении КС РФ, содержащем вывод о неконституционности проверяемых норм, этот вывод подкрепляется указанием на отсутствие единообразия судебной практики и, стало быть, на нарушение — наряду с другими конкретными нормами Основного закона — конституционного принципа равенства всех перед законом и судом (ч. 1 ст. 19 Конституции РФ)¹⁵.

При этом наиболее действенными способами обеспечения единообразия судебной практики в деятельности КС РФ являются, помимо устранения неопределенности, преодоление пробельности в правовом регулировании, что становится предметом конституционного нормоконтроля в ситуациях, когда такая пробельность приводит (может привести) к нарушению конституционных прав заявителя; конституционная «рихтовка» судебной практики (от нем. Richter — судья) путем преодоления элементов неконституционности самой судебной практики, которая может быть сопряжена с дефектностью, несоответствием требованиям, ценностям Конституции как истолкования, так и непосредственного применения проверяемых норм; конституционное истолкование, чем обеспечивается в том числе конкретизация норм отраслевого законодательства, приращение их нормативного содержания путем конституционализации, преодоление правовых коллизий и т.п.

Важно учитывать, что на основе конституционных поправок 2020 года и последовавших за ними изменений Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации» (от 9 ноября 2020 г.¹⁶) в части, касающейся возможностей влияния КС РФ на обеспечение единообразия судебной практики, появились новые важные моменты. Речь идет прежде всего о том, что КС РФ получил статус высшего судебного органа конституционного контроля в Российской Федерации, что теперь напрямую закрепляется в части 1 ст. 125 Конституции. Если принять во внимание, что нормоконтроль осуществляется и судами общей юрисдикции, то в данном конституционном положении впервые отражается идея иерархизации нормоконтрольных полномочий, что особенно важно с точки зрения сохраняющейся неопределенности разграничения конституционного и административного нормоконтроля, как, например, в части, касающейся регионального законодательства.

Подтверждением статуса КС РФ как высшего судебного органа конституционного контроля является и тот факт, что КС РФ не только сам по себе осуществляет нормоконтрольные полномочия, связанные с гарантированием единообразия судебной практики, но может оказывать своими решениями прямое влияние на совершенствование, развитие конституционного механизма обеспечения единообразия судебной практики. Здесь, пожалуй, наиболее ярким примером может быть Постановление КС РФ от 21 января 2010 г. № 1-П¹⁷, а также принятое в его развитие Постановление от 17 октября 2017 г. № 24-П¹⁸. Эти решения не случайно получили в средствах массовой информации условное наименование «решения о судебных прецедентах», имея в виду, что КС РФ признал допустимым, при определенных условиях, пересмотр по новым обстоятельствам вступивших в законную силу судебных актов на основе правовых позиций, сформулированных в постановлениях Пленума или Президиума ВС РФ (на тот момент речь шла также о постановлениях Пленума или Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации). Как указано в Постановлении КС РФ, условиями допустимости такого пересмотра (своего рода элементами «прецедентного» действия правовой позиции ВС РФ) являются: во-первых, прямое указание в постановлении высшего судебного органа на придание обратной силы своей правовой позиции; во вторых, учет, соблюдение конституционных начал действия правовой нормы с обратной силой, имея в виду, что это решение (его пересмотр) не может ухудшать положение заявителя; в-третьих, установление срока, в течение которого допускается такой пересмотр. Тем самым КС РФ фактически нарастил нормативное содержание полномочия ВС РФ давать разъяснения по вопросам судебной практики (ст. 126 Конституции РФ и конкретизирующие ее положения п. 1 ч. 7 ст. 2, п. 1 ч. 3 ст. 5 и п. 7 ч. 1 ст. 7 Федерального конституционного закона от 5 февраля 2014 г. № 3-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации»¹⁹, а также ч. 4 ст. 19 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации»²⁰), чем был заметно усовершенствован, оптимизирован механизм обеспечения единообразия судебной практики.

Очевидно, что в этом случае можно вести речь о влиянии судебной практики не только на перспективы совершенствования законодательства, но и на реально действующие материальные и процессуальные правила, которыми суды должны руководствоваться в своей деятельности уже сейчас. В этих условиях судебная практика все активнее утверждает себя как неотъемлемую часть правовой системы. Другое дело, что признание этого обстоятельства может (и должно) основываться не на формально-юридическом позитивизме, а, как отмечалось выше, на интегративной модели правопонимания.

Принципиально важно, что такие подходы разделяются не только представителями науки²¹, но и практикующими судьями. Весьма авторитетным является, например, мнение секретаря Пленума ВС РФ профессора В.В. Момотова, который прямо указывает, что «пришло время отказаться от стереотипного образа относительно судебной практики и признать ее полноценной частью правовой системы»; он делает однозначный вывод, что уже сегодня «судебная практика стала полноценным источником российского права. При этом разъяснения, содержащиеся в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, не содержат правовых норм, но являются составным элементом так называемого живого права, реальных правоотношений. Такие постановления представляют собой уникальное явление нашей правовой действительности, которое реагирует на динамично развивающиеся законодательство и общественные отношения, способствует повышению правовой определенности и доверия граждан к суду как институту разрешения правовых конфликтов»²².

При всех нюансах, дискуссионных в доктринальном плане отдельных моментах представляется нужным отметить, что за такими подходами — будущее, связанное с совершенствованием судебной системы, обеспечением справедливого правосудия и укреплением конституционного правопорядка. В связи с этим, держа в уме перспективы решения соответствующих задач, следует в завершающей части статьи обратить внимание по крайней мере на три момента.

Во-первых, в Конституции заложен большой, пока еще не до конца реализованный потенциал согласованного взаимодействия КС РФ и ВС РФ в целях обеспечения едино­образия судебной практики. Показательно, что в научной литературе представители как конституционного²³, так и общеюрисдикционного²⁴ правосудия весьма положительно оценивают опыт взаимодействия КС РФ и ВС РФ по обеспечению единообразия судебной практики. С одной стороны, КС РФ, вырабатывая свои правовые позиции, ориентированные на обес­печение единообразия судебной практики, учитывает и ссылается на подходы, выработанные в решениях ВС РФ. Разрешая содержащийся в запросе тот или иной вопрос, КС РФ, как правило, исследует не только нормативно-правовые акты, регулирующие соответствующую сферу отношений, но и судебную практику, исходящую от ВС РФ²⁵. С другой стороны, ВС РФ в своих решениях, обзорах судебной практики (утверждаемых Президиумом ВС РФ) регулярно ссылается — в порядке обеспечения единообразия судебной практики — на решения КС РФ²⁶.

Во-вторых, конституционная природа механизма обеспечения единообразия судебной практики не исключает настоятельную необходимость совершенствования отраслевого, в особенности процессуального, законодательства для снятия коллизий, возникающих порой между требованиями единообразия применения законов, с одной стороны, и конституционным принципом независимости судей при осуществлении правосудия (ч. 1 ст. 120) — с другой, что в большой степени упирается в вопросы, связанные с юридической силой, степенью обязательности, например, обзоров судебной практики, ответов на вопросы, утвержденных Президиумом Верховного Суда РФ, и т.п. Есть, вероятно, резон и в вопросе о том, имеются ли ограничения, пределы в полномочиях КС РФ, в рамках формирования единообразной судебной практики, по даче обязательных разъяснений в процессе толкования текущего законодательства и т.п.

Наконец, в-третьих (и этот пункт должен как бы аккумулировать в том числе предыдущие два), принципиально важным является — в плане создания надежных предпосылок для успешного решения задач по обеспечению единообразия судебной практики — достижение тесного взаимодействия, единства доктринальных, научно-теоретических исследований с практикой правосудия. Судебная доктрина и практика правосудия являются, как отмечалось выше, значимыми, тесно взаимосвязанными составляющими содержательных характеристик конституционного правопорядка. В ряду многих других задач требования обеспечения единства доктринальных и практико-прикладных начал судебной практики предполагают также необходимость совершенствования организационно-правовых структур, ориентированных на достижение соответствующих целей.

Известно, что во многих научно-образовательных учреждениях Москвы, Санкт-Петербурга, других регионов России созданы структурные подразделения, ориентированные на изучение проблем правосудия и судебной практики. Думается, не будет преувеличением сказать, что особое место среди них занимает Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации (ИЗиСП), в структуре которого имеются несколько отраслевых подразделений, ориентированных в том числе на судебно-правовую тематику (как, например, Центр уголовного, уголовно-процессуального законодательства и судебной практики). В 2014 году в Институте был создан также специализированный Отдел имплементации решений судебных органов в законодательство Российской Федерации, который в дальнейшем (2018 г.) был преобразован в Отдел судебной практики и правоприменения. Новым этапом в развитии специализированных структур ИЗиСП, ориентированных на исследование теории и практики правосудия, стало создание в 2021 году Центра судебного права. Его основная цель заключается в исследовании как теоретических, так и прикладных проблем организации и функционирования судебной власти, обобщении и изучении судебной практики, ее влияния в том числе на законодательное регулирование. Особое внимание уделяется решениям КС РФ, ВС РФ. Исследуется также зарубежный опыт правосудия, включая возможности использования положительного законотворческого и правоприменительного опыта судебной деятельности в зарубежных странах, формирования единообразной судебной практики, использования прецедентных начал в современных правовых системах. Фундаментальным направлением научно-исследовательской деятельности Центра является обоснование и развитие концепции судебного права на основе комплексных, интеграционно-меж­отраслевых подходов, ориентированных на исследование проблем судоустройства и судопроизводства в единстве доктринальных, нормативно-правовых и правоприменительных моделей реализации судебной власти в системе современной российской государственности.

Таким образом, само название данного подразделения («Центр судебного права») ориентирует на исследование не только охранительно-обеспечительных, но и преобразовательных начал в природе правосудия, на изучение судебного правотворчества как отражения современных закономерностей развития правосудия в системе российской государственности.

Решение этих задач возможно только на основе — еще раз хочется подчеркнуть — сочетания теории и практики и, что не менее важно, при условии объединения усилий, которые должны прилагаться учеными и практикующими судьями, представляющими не только федеральный центр (в лице высших судебных органов и столичных научно-образовательных учреждений), но и регионы нашей страны. Представляется целесообразным формирование на региональном уровне филиалов Центра судебного права ИЗиСП.

В качестве первого такого опыта можно отметить создание в Ростовской области на базе Южного федерального университета (ЮФУ) Научно-образовательного центра судебного конституционализма, который функционирует в тесном сотрудничестве и при активной поддержке Ростовского областного суда (председатель — Е.А. Золотарева), во взаимодействии с Пятнадцатым арбитражным апелляционным судом (председатель — О.Г. Авдонина) и Арбитражным судом Ростовской области (председатель — О.Г. Мишаков). Проводимые на базе Центра судебного конституционализма ЮФУ научно-практические форумы, другие мероприятия имеют основной целью исследование, в том числе на региональном уровне, доктринальных, законотворческих, правоприменительных проблем правосудия, укрепления конституционного правопорядка²⁷.

Пользуясь случаем, связанным с проведением научно-практической конференции в одном из важных, по-своему уникальных регионов Российской Федерации (Республика Башкортостан), считаю уместным в завершение статьи вспомнить слова выдающегося российского историка В.О. Ключевского: «В России центр находится на периферии»²⁸. Думается, мы пока не до конца осознали глубину этого утверждения...

Библиографический список

1. Безруков А.В., Тепляшин И.В. Современная модель конституционного правопорядка: контуры формирования // Журнал российского права. 2021. № 1. С. 77—88.
2. Блохин П.Д. Участие Конституционного Суда РФ в деле формирования единообразной судебной практики // Закон. 2020. № 1. С. 2—16.
3. Бондарь Н.С. Судебный конституционализм: доктрина и практика. М.: Наука, 2016. 528 с.
4. Васильева Е.Г. Взаимосвязь правовых позиций Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ при формировании судебной практики // Судья. 2022. № 6. С. 20—30.
5. Вишневский Г.А. Единство судебного правоприменения как способ обеспечения верховенства права // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2011. № 2. С. 8—12.
6. Гук П.А. Единство судебной практики как особая ценность правосудия // Журнал российского права. 2020. № 12. С. 103—118.
8. Ключевский В.О. Сочинение в 9 т. Т. 9. Материалы разных лет. М.: Мысль, 1990. 528 с.
9. Коркунов И.М. Лекции по общей теории права. СПб., 1904. 354 с.
10. Лазарев В.В. Диалектика объективного и субъективного в интерпретационных актах суда // Журнал российского права. 2017. № 9. С. 97—107.
11. Лазарев В.В. Судебный активизм в формировании правового пространства // Журнал российского права. 2021. № 9. С. 5—17.
12. Момотов В.В. О влиянии судебной практики на развитие российского законодательства: российский опыт в исторической ретроспективе // Выступление на Пленарном заседании IX Общероссийского годового собрания теоретиков права «Законодательство в обустройстве российской жизни: история и современность» (к 250-летию со дня рождения М.М. Сперанского) в ИЗиСП // https://izak.ru/institute/events/plenarnoe-zasedanie-ix-obshcherossiyskogo-godovogo-sobraniya-teoret... (дата обращения: 25.07.2022).
13. Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 2000. 608 с.
14. Правоохранительный конституционализм: доктрина и практика: сб. материалов II Форума судебного конституционализма / отв. ред. проф. Н.С. Бондарь. Ростов н/Д, Таганрог: Изд-во ЮФУ, 2022. 164 с.
15. Фагманова Э.И. Подходы к пониманию категории «единообразие судебной практики» // Арбитражный и гражданский процесс. 2019. № 12. С. 28–32.
16. Черногор Н.Н., Пашенцев Д.А. Правовой порядок: доктринальные подходы, методы и актуальные направления исследования // Журнал российского права. 2017. № 8. С. 5–16.
17. Шершеневич Г.Ф. Избранное: в 6 т. Т. 4. Общая теория права. М.: Статут, 2016. 752 с.
18. Экономический конституционализм в правотворческом и правоприменительном процессе: сб. материалов Форума экономического конституцио­нализма / отв. ред. проф. Н.С. Бондарь. Ростов н/Д, Таганрог: Изд-во ЮФУ, 2021. 172 с.

Ссылка для цитирования статьи:

Единообразие судебной практики в современном правопорядке: конституционно-правовые механизмы обеспечения // Российская юстиция. 2022. № 9. С. 11–21.